Бастерхази писал так сухо, словно накануне вечером ничего не было. Ни драки между ним и Люкресом, ни будоражащих кровь поцелуев, ни всего прочего… ох. Обо всем прочем, что ей приснилось, Шу боялась даже думать. Слишком это не походило на то, что ей рассказывали Энрике и оба брата Альбарра о темных шерах в целом и Бастерхази в частности. И на то, что она сама думала – о темных шерах и светлых принцах – тоже. А еще она никак не могла понять, кто же из них целуется лучше? Ведь на самом деле она не сможет выбрать их обоих! Такое возможно только во сне. И наверняка его высочество Люкрес не захочет, чтобы она принимала ухаживания темного шера Бастерхази, ведь она – невеста Люкреса…
Как же все сложно! И ужасно, просто ужасно непристойно! Вот бы еще как-то перестать вспоминать их поцелуи! Лучше она порадуется официальному сообщению, что она – сумрачная и сможет претендовать на вторую категорию! Целую вторую!
Значит, она почти так же сильна, как сам принц Люкрес? Даже сильнее? Ведь у него третья… а в газетах пишут, что он собирается переаттестовываться на вторую…
Да нет. Не может она быть сильнее, ведь он…
Шу словно наяву окутали голубые и лиловые потоки его дара, пахнуло соснами и морским ветром, и губы загорелись, словно от прикосновения. Она даже прикрыла их затянутыми в перчатку пальцами, чтобы Бален не видела. Если она поймет, что Шу мечтает о двух шерах сразу, решит, что Шу сошла с ума. И будет права.
Все. Хватит. Пора вернуться в реальность!
– Надеюсь, это не по нашу душу, – буркнула Шу, глядя на бурление народа перед воротами. – Что у них там, цветы?
– Цветы-цветы, – отозвалась Бален. – Верные подданные по твою душу. Во главе с бургомистром… а, и граф Ландеха. Мерзкий тип.
Бален сморщила аккуратный веснушчатый носик, встряхнула рыжей копной и демонстративно чихнула – в точности, как это делала Морковка.
Само собой, расположившаяся на коленях Шу рысь ее поддержала таким же презрительным чихом, хотя вряд ли понимала, чем Бален не угодил самый богатый после герцога Кардалонского вельможа Юга. Сама Шу с ним не сталкивалась – в Сойку он не приезжал, а она не покидала крепость вплоть до единственной поездки в Олойское ущелье.
Толпа у ворот Шуалейде не нравилась гораздо больше, чем незнакомый граф. Слишком неоднородные эмоции. Тут и страх, и любопытство, и жадность, и восторг, и злость, и ширхаб знает что еще, и чего от них ждать – вообще непонятно.
– Что-то мне не хочется с ними встречаться, – передернула плечами Шу и обернулась к Медному: – Давай объедем! Лучше заночуем в лесу!
Медный усмехнулся и покачал головой:
– Привыкайте, ваше высочество. – Ему даже не приходилось кричать, чтобы его услышали, вот что значит настоящий боевой генерал. – Вам через год возвращаться в столицу.
– Через год? – влезла Баль.
– Да, я ж говорила, отец написал. Мое совершеннолетие будем праздновать дома. А пока – учиться и еще учиться. Этикет, танцы и прочая ерунда. Я должна выглядеть настоящей принцессой, ширхаб это все нюхай!
– Должна – выгляди, проблем-то!
Вместо ответа Шу фыркнула. Действительно, проблем-то! Вот если бы Двуединые дали ей такую же внешность, как у Бален… Ладно, цвет волос Шу бы все равно предпочла родной черный, а не рыжий. Но в остальном… Вот как Баль удается быть одновременно и округлой во всех нужных местах, и тоненькой, и сверкать зелеными глазищами так, что в нее влюблен весь гарнизон? Про лицо сердечком, ямочки на щеках и опасно-вкрадчивую грацию дикой кошки вообще лучше не думать, чтобы не расстраиваться.
– Никаких проблем!
Шу фыркнула и расправила плечи. Раз Двуединые не дали ей ни грации, ни очарования, ни ямочек на щеках, ни убийственной улыбки – будем работать с тем, что есть. Хотя если бы Шу была так же красива, как Бален, наверняка светлый шер Люкрес уже написал бы ей ответ. Что там ястребу лететь несколько лиг? Он бы успел за день до Суарда и обратно!
А может быть, Люкрес не отвечает, потому что ее письмо показалось ему слишком формальным? Наверное, следовало написать ему что-то более вдохновляющее. Или нет? Как вообще надо разговаривать с будущим женихом? Почему шера Исельда никогда не рассказывала?
– Эй, проснись, – позвала ее Баль, когда до толпы перед воротами оставалось всего с сотню локтей. – И улыбнись, не пугай бедняжек.
Разумеется, Шу улыбнулась и на всякий случай поставила щиты на весь отряд. Кто их знает, этих подданных, вдруг у них не только цветы, но и камни? Или отравленные стрелы. Безопасность – прежде всего! Тем более что бездарные все равно никаких щитов и не заметят.
Приветственные речи, по счастью, были недолгими. Что-то о благодарности спасителям города сказал пожилой и очень важный бургомистр, что-то добавил граф Ландеха. Наверное, он должен нравиться дамам: высокий, с модными усами и острой бородкой, разряженный во что-то бело-голубое, шелковое и с кружевами. Наверное, камзол по старинной моде, чтобы показать свое отличие от простонародья, хотя дара в нем – с Морковкин чих, условная категория. В тонкостях шерской моды и пускания пыли в глаза Шу не разбиралась, и тоже совершенно зря. Наверняка его высочество Люкрес уделяет много внимания одежде, он же принц…
В лицо бросился жар, стоило вспомнить его – обнаженного по пояс, в каплях дождя и сиянии светлого дара, его шальную улыбку и бирюзовые глаза… И шера Бастерхази – полную темного пламени бездну, хищный профиль и обтянутые мокрым батистом широкие плечи…
Ох, ширхаб! Вот зачем было это вспоминать? Совершенно незачем! Надо выучить наконец, чем отличается камзол от дублета и в каком веке носили накладные плечи… Боги, какая же это скука смертная! Еще хуже, чем торжественные речи!
– …смиренно предлагаю вашему высочеству свой дом, – разливался соловьем граф Ландеха. – Конечно же, недостойный столь высоких гостей…
Шу очень хотелось спросить, за каким ширхабом зовешь, если недостойный? Нас бы устроил достойный постоялый двор или ближайший лесок! Но она сдержалась героическим усилием воли. Все же она принцесса, а принцесса должна вести себя в соответствии с сотней идиотских правил.
Зато теперь Шу отлично понимала Бален. В самом деле, граф Ландеха – мерзкий тип. Самовлюбленный и скользкий. Если бы Шу позволили выбирать, она бы лучше заночевала в лесу, чем в его доме. Но этикет и протокол, будь они неладны!
– Благодарю вас, граф. Мы с радостью примем ваше любезное предложение, а завтра на рассвете продолжим путь, – со всем возможным пафосом ответила Шу. – Мне нравится ваш прекрасный город, – добавила она, надо же было что-то сказать хорошее.
М-да. Плохо у нее с протоколом и прочим официозом. Очень плохо. Надо учиться. А то приедет Люкрес ее сватать, а она даже не знает, как правильно принять его предложение. Наверняка сказать что-то вроде «ладно, я согласна, но только если ты в самом деле целуешься так же хорошо, как мне снилось» будет не совсем правильно.
Дома графа Ландеха она толком не запомнила. Что-то роскошное, золоченое и неуютное, постели слишком мягкие, а сам граф слишком старается угодить. И зачем-то упомянул раз пять, что у него две дочери, юные шеры неземных достоинств. С какого перепугу Шу должны были заинтересовать его дочери? Вот если бы у него был сын, похожий на его высочество Люкреса… или хотя бы темного шера Бастерхази… и все же, что хотел сказать шер Бастерхази постскриптумом?
