Я вижу любовь свою,
Я лечу рядом с ней,
Я дарю ей подарок –
Кусочек затвердевшего времени.
Чудесные знаки вырезаны на нем,
Мягком на ощупь, как ил в мелком озере.
Она окутывает свое тело временем,
И влечет меня за собой на край существования.
Это полет духа.
В наших глазах звезды как призраки,
В глазах звезд мы как призраки.
Певун слушал голос Короля – прохладный, но в то же время страстный, как пылающая комета, как замерзшая солнечная корона. Он был далек, как река звезд, меланхоличен, как остывающий звездный туман; трогателен, как любовь, которой у него никогда не было…
Пение у Созерцающих Бездну состояло в колебаниях определенного вида электромагнитных волн, которые они называли примитивной мембраной. Созерцающие могли «слышать» глазами волны, которые и были песней. Певун видел, что переливчатый голос Короля превращает окружающий ее свет в мерцающее озеро расплавленного серебра, ноты падают в это озеро, словно капли дождя, и по серебру бегут концентрические круги. Рябь Короля сталкивалась с рябью Певуна, ноты усиливали друг друга, сливались друг с другом…
«Может быть, – думал Певун, – это и есть те самые «чудесные знаки… вырезанные во времени?»
И, может быть, они совершают сейчас «полет духа», – полет к краю существования, к звездной пропасти…
Но вот наступило мгновение гибели.
Приливные силы нарушили структурную целостность родного мира, и мощный внутренний взрыв разнес его на куски. Подвешенные в воздухе и защищенные последними остатками священного пламени, Король и Певун беспомощно наблюдали, как длинные трещины и разломы зазмеились по земле внизу, слились в каньоны, а затем разорвали наружную оболочку мира, обнажив его сложный внутренний механизм.
Загадочные гигантские конструкции, представшие их глазам, были непостижимы, невообразимы, а ныне вдобавок и бесполезны. Механизм противодействия был разрушен, и теперь во Вселенной не было силы, способной противостоять возвращению Изгнанницы-Смерти. Бурная воздушная струя, вырвавшаяся из глубин мира, подхватила Певуна и Короля и вознесла высоко в небо, откуда ошеломленная пара стала наблюдать за сценой апокалипсиса, разыгрывающейся далеко внизу.
– Певун, мне страшно. – Король прижалась к Певуну и открыла для него свой орган мышления. Теперь они общались, напрямую передавая мысли друг другу.
– Как ты думаешь, что там, внутри звездной пропасти? Темная преисподняя, где вся материя сжата до плотности, которую невозможно себе даже представить?
– Нет, быть может, мы найдем там кротовую нору, ведущую в другое пространство-время, другую вселенную.
– Ты и вправду так думаешь? Мы попадем в другую вселенную?
– Никто никогда не ходил туда, так что я не знаю. Но я помню древнюю песню:
«За пределами этой Вселенной существуют девять других.
Эта жизнь заканчивается, но никому не ведома жизнь грядущая»
[14].
– Красивая песня, но я никогда не слышала ее раньше.
– Эта песня не принадлежит нашему народу. Я обнаружил ее в базах данных звездощипов. Речь идет о короле звездощипов и его тоске по мертвой возлюбленной.
– Их король тоже кого-то любил?
– Верно. Их король был как все другие индивиды. Он жил, он любил, он гневался, он умер…
Пока они разговаривали, Певун погрузился в орган мышления Короля и потерялся в опьяняющем объятии другого, незнакомого, но доброжелательного сознания. Король прижалась к органу мышления Певуна и ощутила присутствие собственных мыслей в мыслях другого существа… Их органы мышления переплелись между собой, и трепещущая пара совершила древнейший ритуал любви, став единой сущностью.
Частичка сознания Певуна напомнила ему, что в звездном облаке, где находилось его истинное тело, семя израсходовало последние запасы энергии. Дуал-векторная фольга, запущенная потомками звездощипов, затягивала его тело в расширяющуюся гибельную плоскость. Пожалуй, в том мире смерть настигнет его раньше, чем в этом.
«Пусть будет так», – подумал он. И, вытянув все свои щупальца, еще крепче обнял Короля, которая растворилась в счастье любви, пришедшей слишком поздно.
* * *
Ангел смерти наблюдал за всем, по-прежнему сохраняя спокойствие.
Если бы он захотел, он мог бы спасти этот гибнущий мир одним мановением руки. Только и требовалось, что потянуть за невидимую ниточку – и местная гравитационная постоянная вернулась бы к норме. А если потянуть еще раз, она станет меньше нормы, асимптотически приближаясь к нулю… И тогда звездная пропасть превратилась бы в ничтожный твердый сгусток вещества, лишенный рокового тяготения. Жители родного мира могли бы даже приземлиться на него и попрыгать в свое удовольствие.
Всего лишь протяни руку…
Наконец ангел смерти принял решение и вытянул левую руку – как будто собрался взять нечто невидимое. В его ладони зажегся маленький огненный шар, который вскоре погас и превратился в нечто материальное.
В тонкий стеклянный стакан, наполненный странной зеленой жидкостью.
Ангел смерти залюбовался стаканом. Он воссоздал температуру, давление, гравитацию и другие условия своей родины. Затем залпом осушил стакан и удовлетворенно вздохнул. И снова протянул руку.
– Еще один «Зеленый шторм», – пробормотал он.
Как бы там ни было, этот день стоило отпраздновать.
Материализовался еще один стакан с «Зеленым штормом». Но когда ангел смерти потянулся за ним, другая рука, женская, перехватила напиток.
– Hic mihi
[15], – прозвучал ясный ровный голос. Из парящего в воздухе прямоугольного контура позади ангела смерти появилась фигура. В слабом свете, льющемся из двери, стало видно, что это женщина со светлыми волосами и европейскими чертами лица. Она была одета в серебристую одежду, и ее голубые глаза излучали силу и уверенность.
– Sis
[16], – отозвался ангел смерти. Его латынь была так же изящна, как и взмах руки, с каким он позволил забрать стакан.
Они продолжили беседу на латыни.
– Ты нашел их? – спросила женщина.
– Похоже на то.
– Быть может, надо сообщить Хозяину? – Она подняла руку, и на ее пальце сверкнуло кольцо.
Ангел смерти мгновение подумал и кивнул.
