– Никак, знаете ли, бросить курить не могу… Знаю, что надо, а не могу. Да и обстоятельства, как видите, не способствуют…
– Да уж… – медленно покачала она головой. – Плохие у вас обстоятельства, Александр. Скрывать не буду, очень плохие. Историю болезни привезли? Помните, я вас просила?
– Охх… Простите, забыл… Нет, ну как же я забыл, а? Фу, черт…
Сильно, с раздражением, затянулся, даже порычал сердито, постучав костяшками пальцев по лбу.
– Да ладно, не переживайте так. В следующий раз привезете. Просто я хотела посмотреть, сравнить… Я третьего дня к Варе лаборантку посылала, результаты анализов уже есть.
– И…что?
– Да ничего хорошего, в общем. Вы же знаете, у нее болезнь Аддисона.
– Ну да, вы говорили… И врачи в больнице говорили, не я не запомнил, простите… Совсем памяти нет на всякие медицинские названия. А что это, напомните мне еще раз?
– Ну, это такое серьезное нарушение функции надпочечников… Дефицит гормонов в организме. Отсюда и бессонница, и крайняя раздражительность…
– Какая раздражительность? У кого, у Вари – раздражительность?
– Да… А что вас так удивляет?
– Но Варя… И вдруг раздражительна? Нет, но…Надо же, никогда не замечал… И что ваши анализы показали?
– Да ничего хорошего, Александр. Снижение сахара в крови, анемия… В общем, надо определяться с количеством заместительных препаратов. Я потому и просила вас историю болезни привезти.
– Да, да, я понял! В следующий раз привезу обязательно! И все лекарства, какие надо, вы только названия мне запишите, я все куплю!
– Нет, не надо. А впрочем… Хорошо, я вам запишу.
– Спасибо… Спасибо вам, Анна Ивановна.
– Можно просто Аня… Если помните, мы еще в прошлый раз об этом договаривались…
– Да? Ах, ну да… Вполне возможно… Ну что ж, тогда спасибо вам, Аня.
И – все. И – завис диалог в воздухе, как дым от его сигареты. Получается, вроде как обо всем переговорили… А дальше-то что? Надо повернуться и уйти, что ли? Тем более, Варя спит. А может, она целый день проспит…
Да, надо уйти. Но ее будто пригвоздило к месту, ни туда, ни сюда. Будто происходила в организме некая тоскливая химическая реакция, выпадала серым осадком панического нытья – не помнит, не помнит… Другой совсем Александр Синельников приехал, не тот, что шел с ней рядом по дождливой улице на автостанцию, волоча цветастую котомку с гостинцами в руках! Наверное, все силы в пепел этого осадка ушли, и такая вдруг дрожащая слабость в ногах образовалась, хоть на землю садись. Как он сказал – вполне возможно? То есть… вроде как усомнился, что ли? И ее зачем-то с этим «договаривались» не к месту понесло! Получается, сама о себе напомнила…
Да. Похоже, ему никакого дела до нее нет. Стоит, задумался, курит уже вторую сигарету подряд. Да, надо уйти… И невозможно уйти. Полное безволие напало, как паралич.
– Анн Иванна… – прозвучал с крыльца тихий зов Татьяны Михайловны, и она обернулась на него так резво, будто ей спасательный круг кинули. Даже и не поняла поначалу, о чем ей женщина толкует.
– …Вы ж, поди, даже позавтракать толком не успели… Может, не побрезгуете?
– Что, простите?
– Татьяна Михайловна просит вас отобедать с нами, Анечка… – прозвучал за спиной тихий, чуть насмешливый голос Александра Синельникова. – Она с утра пироги пекла, очень старалась, так что уж не отказывайтесь, пожалуйста. Один с картошкой, другой с луком и яйцом. Вкусные, я пробовал.
– Спасибо, конечно… – неловко пожала она плечами, обращаясь исключительно к Татьяне Михайловне. – Только я не…
– …Ну, вот и хорошо! – ощутила она прикосновение его ладони на своей руке, чуть повыше локтя, – пойдемте в дом, Анечка.
– Ой, погодите… – неловко закопошилась на крыльце Татьяна Михайловна, – а может, я вам в огороде стол-то накрою?
– Где? – спросили оба дружным хором, в недоумении переглянувшись.
– Так на огороде, что ж… У меня там закуток навроде беседки оборудован… И навес, и стол, и скамейки, все ладком, все культурненько. Раньше, бывало, мы с Варюхой там и мясо на костре жарили, на длинных таких железяках… А то еще и решетку специальную приспособим… Варюха страсть как любила такую еду, чтоб по-модному. Вычитает где в журнале, и ну давай повторять! Идемте, я покажу!
«Закуток навроде беседки» оказался уютным вполне местечком, упрятанным меж стеной дома и зарослями черной смородины. Стол, накрытый чистой клеенкой, добротные скамеечки со спинками, на широкой самодельной полке – самовар с пузатым чайником наверху.
– Он что, настоящий? – удивленно дотронулся Александр до его медного бока.
– А какой же еще? Это наследство бабкино, к нему и сапог специальный прилагается, чтобы угольки раздувать! Где-то в сарайке брошен сапог-то…
– Посмотрите, Анечка, тут и клеймо есть! – махнул он рукой, приглашая ее полюбопытствовать, – тысяча восемьсот семидесятый год… Надо же, настоящий антиквариат… Занятно, весьма занятно!
Она грустно усмехнулась от этого его «занятно»… Ну да, что ж. Занятно, значит. Хорошее слово. Присев на скамейку, вяло кивнула головой, чувствуя, как химическая реакция в организме снова направилась делать свою тоскливую работу. Самовар – занятный. И она тоже – занятная. Так он про нее сказал в прошлый раз, уезжая, – занятная. Как самовар, стало быть.
– Ну, вы тут сидите пока, я сейчас… – заторопилась Татьяна Михайловна, польщенная интересом к бабкиному наследству, – и пороги принесу, и другое всякое угощение… – Ой! – вдруг встрепенулась она, оглянувшись, – у меня ж еще и наливочка есть! Может, и вишневой наливочкой угоститесь?
И опять они переглянулись, дружно пожав плечами и будто высматривая на лицах один у другого ответ на нехитрый вопрос. Не отводя от ее лица взгляда, Александр произнес тихо, почти заговорщицки:
– А и давайте, и угостимся… Да, Анечка? В огороде, под самоваром… И время пройдет, пока Варенька спит.
– Ага, ага… – быстро закивала головой Татьяна Михайловна, – пока вы тут сидите, я Вареньку в доме покараулю. Как проснется – дам знать. Сейчас я все принесу…
Бутылка с наливкой к восхищению Александра тоже оказалась почти антикварной. Не бутылка, а бутылища темного стекла с длинным горлышком, заткнутым самодельной бумажной пробкой-вертушкой. Взгромоздилась на столе, как реквизит из старого советского кинофильма про сельскую жизнь. Зато стаканы Татьяна Михайловна им принесла хрустальные. Обтерла любовно полотенцем, сторожко поставила на стол. Наверняка из буфета, из годами нетронутой «красоты» достала.
Ухватив бутылищу обеими руками, разлила наливку по стаканам.
– Ну, пробуйте…
Одновременно протянув руки, они подняли стаканы, снова переглянулись в нерешительности – вроде как сказать что-то надо… Да только – что? Не за здоровье же тост поднимать, в самом деле. Слишком уж неловко прозвучит, если за здоровье-то. И без тоста тоже нельзя, не на поминках…
