Забыла все до единого заклинания.
Не притронулась ни к одному из боевых эликсиров, хотя Алхимию считала своим коньком.
Дала себя спеленать, словно овца. Если бы не госпожа Хюммель, тут бы, в псевдожелудке означенного Carne vescuntur cephalopoda, её интернство бы и окончилось.
Вместе с жизнью.
Она несколько раз порывалась начать благодарить чародейку, но та лишь отмахивалась:
– Пустое, госпожа старшая адептка. Не болтай попусту, а лучше смотри в оба, чтобы снова не попасться. В прошлый-то раз я успела, а в следующий могу и не успеть – коль мандуков этих, кол им в причинное место, окажется хотя бы трое.
– Вы б не опоздали, госпожа Клара… – слабо возражала Леа. Госпожа Хюммель на это лишь хмыкала и пускалась в долгие воспоминания о самых лучших боевых магах Долины, ухитрившихся погибнуть в схватке с совершенно ничтожными на первый взгляд монстрами.
Видно было, однако, что волшебница очень не в духе, и отнюдь не из-за Леандры. Точнее, и из-за неё, но главным образом – из-за того места, куда им теперь приходилось тащиться.
– Живёт тут один… – сквозь зубы цедила Клара, когда отмалчиваться становилось совсем уж никак. – Сроду бы туда не пошла, если б не ты, госпожа интерн. Тебя отмыть нужно как следует, осмотреть всю, с головы до ног. Живожоры, они, знаешь ли… – и она многозначительно прицокивала языком. – Одежду в порядок привести. А гадость цефалоподову так просто не выгнать, нет, не то, что дунешь-плюнешь, и всё новенькое, чистенькое, как было. Нет, не так…
И госпожа Кларисса Шварцхорн Хюммель отчего-то мрачнела, умолкала, и сердито принималась раскуривать на ходу трубку.
Перед ними по-прежнему расстилалась Межреальность, но стала она ещё безумнее, как показалось Леандре, дрожмя дрожавшей в насквозь мокрой и воняющей цефалоподом одежде.
Им встретился целый гурт мандуков, но на сей раз Клара не церемонилась; огнешары так и полетели целым роем, накрывая ящеров и взрываясь; взмётывались дымные султаны пламени, и монстры бросились врассыпную.
Потом на их след выбрался ещё один живожор, и тут Леандра хоть в малой степени, но смогла уберечь доброе имя Малликов от ещё бόльшего позора – обнаружила его первой.
– Молодец! – одобрила госпожа Хюммель. – Следила? Слушала Силу? Цефалоподы, как правило, используют —
Очень большой был соблазн сказать, что так оно и было, что она, Леандра, внимательно вслушивалась в малейшие биения магии, что она запомнила – или вспомнила из курса Анималистики – как подбирается хищный цефалопод; но, увы, нет.
– Н-нет, госпожа – ик! – Клара. Просто заметила. Оглянулась – а он прёт.
Клара замолкла на полуслове, подняла бровь.
– Ка-ак интересно, – процедила сквозь зубы. – Госпожа интерн утверждает, что живожор подобрался к нам так, что его уже можно было заметить, не скрывался – а я, боевой маг Долины, ничего не почувствовала?!
Леандра испуганно замигала. Живожор и в самом деле не скрывался, полз по их следу, причём очень лихо, ничуть не стесняясь.
Клара его шуганула тщательно нацеленной молнией. Тварь, тряся обожжёнными щупальцами, обиженно захлюпала, забулькала, выпустила в сторону двух чародеек целое облако чернильного дыма с запахом тухлых яиц и ретировалась.
– Значит, я ничего не заметила? – напирала госпожа Хюммель. Леандра тряслась уже всерьёз.
– Н-нет, гос-ик!-пожа! Я – ик! – такого не – ик! – не говорила!
– Верно, не говорила, – только тут Леа сообразила, что сердится мастер Клара отнюдь не неё.
А на себя.
– Ладно, – наставница становилась всё мрачнее. – Давай в дорогу, тут уже недалеко.
Тропа сузилась, запетляла, выкатываясь на края бездонных пропастей, над которыми вздымались облака багровых испарений, а поперёк дороги ложились склизкие чёрные ветви, все утыканные острыми шипами в ладонь величиной.
– Мертволистень шипопрокольный, серная разновидность, – сумела выдавить Леандра в ответ на вопросительно поднятую бровь госпожи мастера.
– Хорошо! Противодействие?
Противодействие? Противодействие – вспоминай, глупая!
– Декокт Арабеллы Фриш! – выпалила Леандра. – Распылить с безопасного расстояния! После введения в носовые пазухи тампонов! Смоченных любым из нейтрализующих эликсиров широкого действия!..
Уф. Едва не забыла с перепугу. А ведь знала-то это хорошо!
Клара одобрительно кивнула.
– Доставай. Смачивай. Вводи. Распыляй. Действуй, госпожа интерн!
Ох, почему же так немеют пальцы? Может, оттого что в Академии мертволистень был тонкий, хлипкий, заморенный бесчисленными поколениями студиозусов, совершенствовавших на нём навыки применения декокта мастера Арабеллы?
Там и шипы-то были едва в фалангу пальца; а здесь в целую ладонь! И, похоже, шевелились сами по себе, точно принюхиваясь.
Нейтрализующий эликсир пах, вопреки названию, совсем не нейтрально. Однако Леандра старательно запихнула комочки бинта себе в нос, протянула пару Кларе.
– Гаспыняй, – последовала невнятная команда.
Леандра плотнее сжала губы, думая, что логичнее было бы использовать просто ватно-марлевую повязку, а не впихивать в ноздри какую-то дрянь; осторожно откупорила скляницу, плеснула перед собой широкой дугой.
И взвыла.
То ли нейтрализующий сольвент выветрился со временем, то ли эликсир мастера Арабеллы, напротив, оказался донельзя ядрёным, но Леандре показалось, что в нос ей залили расплавленного олова.
Госпожу Хюммель тоже согнуло, она зашлась в кашле; но рубиновая шпага уже оказалась у неё в руке и камни на эфесе мрачно вспыхнули багровым.
Однако чёрный осклизлый стебель, напоминавший утыканную здоровенными иглами змею тропических рек, поспешно отползал, словно и впрямь змея. И не только он один – впереди очищалась вся тропа.
Клара схватила Леандру за локоть, поволокла вперёд, ухитряясь при этом ещё и тащить за узду варана; рубиновая шпага вернулась в ножны.
Они пробежали узкой тропой, не чуя под собой ног; у Леандры градом катились слезы, и в пропасть она не сорвалась исключительно благодаря Кларе.
Миновали поворот, и —
– Ах ты ж вот ведь, – вырвалось у госпожи мастера. Вырвалось сквозь зубы и зло. – Чего придумал-то…
Все безумства Межреальности, все пропасти с безднами, мертволистни и прочие прелести внезапно кончились, и взору Леандры открылась премиленькая полянка, окружённая вполне мирным, вполне обычным леском. Посреди её высился домик, который так и тянуло назвать «пряничным».
Два этажа и круглая башенка со шпилем на углу. На шпиле флюгер – вставший на дыбы единорог. Резные наличники, ало-золотые на фоне белоснежных стен. Высокое крылечко с балясинами, над ним раскрывает крылья искусно вырезанный петух.
