– Давайте-ка возвращайтесь на свою койку. Я же говорила вам, что к ней нельзя. Силке нужен покой.
– Но…
– Люба, все в порядке, разреши ему на минутку остаться, – хрипит Силка.
– Еще раз спасибо.
– Как вы себя чувствуете? В последний раз, когда я вас видела, вы выглядели неважно.
– Да, мне говорили. Но сейчас мне намного лучше, завтра возвращаюсь к себе домой.
Силка смущенно улыбается:
– Приятно было повидаться. Берегите себя.
Мужчина возвращается на свою койку, а перед Силкой вновь появляется Люба:
– Я слышала, твои решительные действия и команды спасли его и других рабочих. Он говорит об этом не переставая.
– Но, Люба, я потащила за собой Павла, и вот он мертв.
– Тебе нужна была помощь, и он сам сделал выбор.
– Он пошел, потому что я ему нравилась. Теперь я понимаю.
– Ну, значит, он был бы рад, что ты спаслась.
– Можно мне ее увидеть? – За спиной Любы, которая отступает в сторону, появляется Кирилл. – Как ты себя чувствуешь? – с искренним участием спрашивает он.
– Мне так жаль, Кирилл. Так жаль, – произносит Силка, готовая расплакаться.
– То, что случилось с Павлом, не твоя вина.
– Но он стал помогать, потому что я попросила.
– Он помог бы тебе, даже если бы ты не попросила. Наверное, теперь будешь просить меня.
– Вряд ли я захочу делать это снова – выезжать с вами без Павла.
– Не говори так. Конечно ты вернешься, просто надо поправиться.
– Наверное, я не смогу больше рисковать жизнями других людей, – вздыхает Силка.
– Силка Кляйн, обычно ты не говоришь людям, что делать. Они рискуют своими жизнями, потому что ты не просишь. Вот почему они хотят тебе помочь. Разве не понимаешь?
Силка смотрит на Кирилла другими глазами. Его обычная бравада, даже презрение к ней исчезли.
Он чуть касается ее руки своей волосатой лапой:
– Поправляйся, я загляну через пару дней. И, Силка, Павел не был единственным, кому ты нравишься.
Силка не успевает ничего ответить, и Кирилл уходит.
* * *
Силка не сдержала обещания. В следующие десять дней ее выздоровления на нее ворчат и кричат с угрозами привязать к койке. Она развивает наибольшую активность по вечерам, когда персонал уже выдохся. Несколько раз она пытается сделать искусственное дыхание больным, у которых проблемы с дыханием. Но в основном она обходит пациентов, успокаивая их.
Ее раны заживают, головные боли ослабевают, с ее головы снимают швы. Она скрывает от персонала постоянную боль в спине, не желая продлить пребывание в санчасти, и просит Елену отпустить ее обратно в барак. Ей не следует занимать одну из ценных коек.
– Скоро отпущу, – говорит Елена.
* * *
Несколько дней спустя, когда Силка вместе с бригадой медиков выходит из операционной – первая операция Силки после выздоровления – и лагерь уже давно закрыт на ночь, их встречают несколько старших лагерных офицеров. Офицеры справляются о взрывнике и с облегчением узнают о том, что тот идет на поправку и через пару дней сможет приступить к своим обязанностям. Силка пытается улизнуть от разговора, оставаясь в задних рядах. Она уже идет к выходу, когда ее окликает один из офицеров:
– Медсестра, останьтесь, пожалуйста.
Силка замирает на месте. Она не понимает, что сделала не так, но из разговора с комендантом лагеря ничего хорошего выйти не может. Когда врач заканчивает свой отчет, комендант подходит к Силке. Высокий, стройный, фуражка надета чуть набекрень. Он напоминает ей человека, которого она когда-то знала, который использовал ее. Силка начинает дрожать, когда ее захлестывают воспоминания, от которых она все время пытается спрятаться.
– Вы та медсестра, которая спустилась в шахту и спасла раненых рабочих?
Силка не в состоянии отвечать. Он повторяет вопрос.
– Да, – с запинкой произносит она. – Я спускалась в шахту, но рабочих спасли врачи.
– Я слышал другое. Ваша отвага спасла многих людей. Я хочу, чтобы вы знали, как мы благодарны.
– Спасибо, я лишь выполняла свою работу.
– Как вас зовут?
– Силка Кляйн.
– Вы числитесь здесь медсестрой?
Прежде чем Силка успевает ответить, вмешивается Елена:
– Силку обучали у нас многие квалифицированные врачи и опытные медсестры. Она достигла больших успехов, и мы очень рады, что она работает у нас.
Комендант выслушивает это объяснение:
– Тем не менее вы здесь заключенная.
– Да, – опустив голову, бормочет Силка.
– Вы живете в бараке для медсестер?
– Я живу в бараке двадцать девять.
Комендант поворачивается к врачу:
– Она может поселиться в бараке для медсестер.
С этими словами он уходит, и его свита следует за ним.
Силка, дрожа, сползает вниз по стене, о которую опиралась.
Елена помогает ей подняться:
– Наверное, ты совсем вымоталась. Столько времени на ногах. Сейчас найдем тебе свободную койку, чтобы ты поспала здесь еще одну ночь. Не хочу, чтобы ты возвращалась в барак, а завтра поговорим о твоем переезде.
Силка позволяет увести себя.
Глава 27
Силка просыпается в отделении и видит за окном ясное голубое небо. Разгорается утренняя заря, и этот свет заставляет ее еще упорнее думать о женщинах из своего барака.
Когда входит Елена, Силка говорит ей:
– Я так благодарна за предложение переселиться в барак для медсестер, но я решила, что хочу остаться на старом месте. – (Елена в изумлении смотрит на нее.) – Если можно, я хотела бы жить со своими подругами.
– Где может быть небезопасно…
Силка знает, что Елена в курсе того, что происходит в лагере по вечерам. Она видела травмы. Силка понимает, почему ее решение кажется непостижимым.
– С подругами, – повторяет она.
Ольга, Лена, Маргарита, Анастасия. И, со страхом думает она, если Ханна рассказала им, то я должна принять и это.
– Я не жду, что вы поймете.
Елена тяжело вздыхает:
– Это твое решение, и я его уважаю. Если передумаешь…
– Вы первая узнаете.
Ей надо вернуться, потому что женщины из их барака стали ее семьей. Да, они не всегда соглашаются друг с другом. Между ними происходит немало ссор, иногда даже драк, но в больших трудных семьях такое случается. Силка вспоминает, как они спорили, толкались и пихались с сестрой, когда росли. Однако дух товарищества и совместных дел перевешивал конфликт. Так и в лагере. Женщины приходили и уходили, но оставался костяк барака, неотъемлемой частью которого была суровая Антонина Карповна.
