Лица других женщин. Бритые головы, впалые щеки. У каждой было свое имя. У каждой был номер.
Бесплотные фигуры потрескивают, горят. Тишину нарушает плач женщин. Или, может быть, это плачет она. Она больше не знает.
В какой-то момент входит мужчина. Расплывчатое лицо. Глеб Витальевич. Силка очень слаба и не протестует, когда он берет ее руку, нащупывая пульс.
– Четкий. Пусть остается, – говорит врач.
Нет! Из ее груди вырывается дикий разгневанный вопль. Она с криками бьется на полу. Он закрывает дверь. Силка царапает ногтями заплесневелые стены, продолжая пронзительно кричать.
Может быть, к этому все и шло. Но пройти через все это и закончить здесь? Нет! Какая-то ее часть приказывает себе вернуться к холодности, отстраненности. Не поддавайся безумию!
Она выживет, она это знает. Она сможет все пережить.
Громкий лязг открываемой двери.
– Вставай, выходи, – говорит кто-то с расплывчатым лицом.
Не в силах подняться на ноги, она выползает из карцера через открытую дверь.
Ее ослепляет яркий свет заходящего солнца, отраженный от снега, и она не видит человека, выкрикивающего ругательства, но узнает голос. Клавдия Арсеньевна бьет ее ногой в бок. Силка сворачивается клубком, но ее тут же хватают за волосы и ставят на ноги. Она все время спотыкается, но ее дотаскивают тем же манером до барака, как раз когда женщины возвращаются со смены.
Женщины из барака 29 смотрят на изможденное, избитое тело лежащей на полу Силки, а Клавдия подначивает их, чтобы помогли несчастной, приготовившись ударить любую, осмелившуюся на это. Силка ползет через барак к своему топчану в дальнем конце и с трудом забирается на него. Матрас кажется ей невероятно мягким.
– Любая, у кого найдут запрещенные вещи, отправится в карцер на двойной срок, – заявляет Клавдия на выходе, сердито глядя на проходящую мимо Антонину.
Антонина закрывает дверь и спешит к Силке. Йося уже заключила подругу в объятия и рыдает, раскачиваясь вместе с ней и шепча:
– Прости меня, прости.
Силка каждой косточкой тела чувствует свою кожу, ткань одеяла, другие тела, топчан.
Женщины собираются вокруг нее, им интересно знать, что расскажет Силка. Она не первая, кто побывал в карцере, но первая, наказанная за чужую оплошность.
– Есть у кого-нибудь еда для нее? – спрашивает Антонина. – Лена, поставь чайник на печку и завари чай. – Она поворачивается к Силке. – Можешь сесть? Дай-ка помогу тебе.
Лена ставит чайник на печку.
Силка не возражает, когда Антонина помогает ей сесть, и прислоняется спиной к стене. Йося протягивает ей большой ломоть хлеба. Все благодарны Антонине за то, что она ничего не имеет против еды в бараке, поскольку и ей достается приличная порция принесенной из санчасти еды, которую она часто обменивает на вещи для Клавдии. В лагерном сообществе суровые правила. Привилегия охранников и бригадиров в том, что они могут по желанию изменять правила или принуждать заключенных к их выполнению, в зависимости от получаемой выгоды.
Силка отщипывает кусочек хлеба, и скоро в руке у нее оказывается кружка крепкого чая.
– Как думаешь, сможешь пойти в столовую? – интересуется Антонина.
– Нет, все нормально. Хочу просто поспать.
– Скажу Йосе, чтобы принесла тебе чего-нибудь. Остальные – марш на обед.
– Можно мне с ней остаться? – спрашивает Йося.
– Тебе надо пойти в столовую, поесть и принести для Силки чего-нибудь горячего.
Женщины двигаются к двери, напяливая на себя теплую одежду. Ханна идет последней. Стоя у двери, она оглядывается на Силку:
– Я знаю, что ты сделала.
– Ничего ты не знаешь, – без выражения произносит Силка.
– Нет, я имею в виду – для Йоси. – Ханна вздыхает. – Но не думай, что развяжешься со мной. – (Силка не отвечает.) – Пока ты была там, я могла им все рассказать. – (Силка отворачивается, старается не слышать этот голос.) – Ты вернулась бы, и все стали бы тебя презирать. Ты помогаешь людям и ожидаешь, что получишь отсрочку за совершенное зло. – Ханна умолкает. – Тебе повезло. Я нашла другой источник… того, что мне нужно. На время. Но ты будешь продолжать делать то, что я скажу. А иначе все узнают твою историю. – Она закрывает за собой дверь.
* * *
На следующее утро Силка с трудом выбирается из постели, и поначалу ноги подгибаются под ней. Йося возвращается из столовой с завтраком для нее. Антонина велит ей не ходить на перекличку, она отметит Силку как присутствующую.
Пока женщины готовятся выйти на работу, Силка, с трудом доковыляв до двери, останавливается, не зная, куда ей идти.
– Йося, возьми ее с собой в санчасть. По-моему, ей надо показаться врачу, – говорит Антонина.
Силка смотрит на Йосю. Она не хочет говорить об этом Антонине, но ей кажется, что уволивший ее врач Глеб Витальевич как-то связан с надзирательницей Клавдией Арсеньевной. Что он мог сказать той, что Силка будет в бараке, чтобы еще больше навредить ей.
Рискованно было бы пойти в санчасть, поскольку в прошлый раз Йося не смогла сообщить Елене, что на улице ее ждет Силка. Но Силке нельзя оставаться в бараке из страха опять быть обвиненной в увиливании от работы. Но идти на шахту она не в состоянии – слишком слаба. Ей придется пойти в санчасть в надежде, что они с Йосей привлекут внимание Елены, а не Глеба.
* * *
На этот раз Йося оставляет Силку в приемной, а сама идет в отделение. Силка низко надвинула шапку на брови. Вскоре к ней подбегают медики и помогают сесть на стул.
– Приведи Елену, – говорит Раиса одному из них.
– Я здесь. – Елена проталкивается к Силке.
– Здравствуйте, – с принужденной улыбкой произносит Силка.
– Пойдем со мной. – Елена помогает ей подняться. – Глеб Витальевич еще не пришел.
Они входят в отделение, а оттуда сворачивают в аптечный склад. Посадив Силку на единственный стул, Елена бегло осматривает ее лицо и руки, ласково гладит по грязному лицу:
– Мы помоем тебя, и я осмотрю тебя более внимательно. Как ты себя чувствуешь?
– Я какая-то скованная и измученная. Болят кости и мышцы, о существовании которых я раньше не догадывалась. Но сейчас все в порядке. Я выжила.
Тем не менее, помня об украденных ей лекарствах, Силка чувствует себя неуютно в этом помещении.
– Силка, мне так жаль, что это случилось. – В глазах Елены Силка замечает сожаление. – Он несет опасность нам всем, но мне хотелось бы…
– Это не важно, – говорит Силка.
– Что же нам с тобой делать? – со вздохом спрашивает Елена.
– А вы не можете принять меня обратно на работу? Вы же знаете, что я поступила правильно.
