Перед ежемесячным посещением бани женщины отдают свои шарфы с самодельной вышивкой и всю остальную одежду на санитарную обработку, а сами тем временем быстро намыливаются брусками мыла и споласкиваются из чана с блаженно горячей водой. После того первого раза им больше не бреют область лобка и разрешают отращивать волосы, если только нет заражения вшами. Большинство женщин во время бани коротко стригут себе волосы. Силка отращивает свои волосы чуть длиннее. Одежда возвращается к ним теплой и плотно развешенной на шесте, и женщины поскорее хватают свои вещи, пока их бесцеремонно не сбросили на пол. Иногда более сильные женщины расталкивают других, завладевая новым шарфом или более теплым ватником, и тогда шарфы с вышивкой уходят за пределы их бригады.
* * *
Весна чудесная, но слишком короткая. По мере повышения дневной температуры снег, покрывающий землю почти со времени приезда Силки, быстро тает. Теперь яркое солнце отражается от ближайших холмов.
С наступлением лета темное время суток сокращается, пока ночь не исчезает совсем. Отпадает потребность в прожекторах на территории, если только нет плотной облачности. Некоторые обитательницы барака родом с юга Европы панически реагируют на это явление. Оно кажется им противоречащим природе. И теперь, когда в барак приходят мужчины, женщины хорошо видят их. Некоторые, не в силах удержаться, обзывают их уродливыми свиньями и получают за это взбучку.
Многие не могут уснуть, тщетно пытаются сомкнуть веки при ярком, как днем, свете. Разгораются страсти, и мирная жизнь барака нарушается словесными перепалками и потасовками.
Когда однажды врач Елена ловит Силку на том, что та клюет носом, она спрашивает девушку, как та справляется с белыми ночами.
– Что-что? – переспрашивает Силка.
– Белые ночи. Некоторое время у нас будет светить солнце двадцать четыре часа в сутки. Все приспосабливаются по-разному.
– Не могу заснуть, а когда засыпаю, сплю короткими урывками.
– А другие в твоем бараке?
– Некоторые нормально, но большинство нет. Ссоры возникают буквально на пустом месте. Как вы к этому приспосабливаетесь?
Хотя, думает Силка, в помещении для персонала, где спит Елена, должны быть подходящие занавески.
– Первое лето будет для тебя самым трудным. И для многих тоже. Некоторые никак не могут адаптироваться и мучаются каждый год, другие просто сходят с ума. Они не могут приспособиться к недостатку сна, изменению ритма организма. И с их головой что-то происходит.
Она слишком легко об этом говорит, думает Силка.
– Может ли это случиться со мной?
– С тобой все будет хорошо, Силка. – (Силка пока не привыкла к устойчивой вере Елены в нее.) – Тебе надо сделать повязку на глаза и постепенно заставлять тело расслабиться. Скажи другим женщинам, чтобы сделали то же самое, – советует врач. – Наверняка в бельевой санчасти сможешь найти старые ненужные одеяла. Во время перерыва возьми ножницы и нарежь лоскуты для ваших женщин. Тебе стоит им предложить.
Силке не надо говорить дважды. В бельевой она экспериментирует с одеялами и другими найденными там материалами, пытаясь сделать более или менее удобные повязки на глаза. Чтобы не вызывали зуд и не слишком пахли. Двадцать вырезанных полосок рассованы по ее карманам. Невероятна сама по себе работа с ножницами. В бараке женщины иногда разрезают материал, проводя по нему зажженной спичкой.
Вечером того воскресенья, когда они работали только полдня, Силка раздает повязки на глаза, и женщины укладываются спать в бараке, освещенном дневным светом. Снаружи раздаются голоса. Женщины ждут, что придут мужчины, но дверь остается закрытой. Голоса не смолкают. Некоторые женщины встают и осторожно высовывают головы за дверь. Лена открывает дверь, и голоса становятся громче.
– Что происходит? – спрашивает Силка.
– Люди просто гуляют и разговаривают. Компания собралась!
Все женщины вскакивают и бросаются к дверям и окнам. Каждой хочется взглянуть. Потом все же отваживаются выйти во двор.
– Что происходит? – интересуется Лена у группы женщин, проходящих мимо и оживленно болтающих.
– Ничего. А что такое?
– Почему вы на улице посреди ночи?
– Сейчас не середина ночи, и мы на улице, потому что нам можно. Это ваше первое лето, – догадывается одна из женщин.
– Да, – отвечает Лена. – Ну, большинство из нас приехали как раз в конце прошлого лета.
– Если у вас есть силы, можете тоже побыть на воздухе в свое удовольствие, пока никто не стоит над вами, заставляя работать.
– Я не думала, что это разрешается.
– Чепуха! Зимой все сидим в бараке, потому что холодно и темно. Будь у меня книга, я бы почитала на улице, так почему бы не отдохнуть? Долго это не продлится.
Женщины уходят.
– Я думала… – с запинкой произносит Йося.
– Наверное, это еще одно, о чем нам не сказала наша любимая Антонина Карповна, – замечает Лена. – Пошли, прогуляемся и обследуем нашу тюрьму.
Впервые за долгое время Силка видит улыбки на лицах некоторых женщин. Несмотря на изнуренность после рабочей недели, они выходят на улицу, держась под руку. Силка предполагает, что такое будет происходить только по воскресеньям, когда полдня отдыха дает им какую-то передышку. Заключенные вглядываются в небо, в темнеющие на горизонте горы угля. Они вдыхают свежий воздух – их враг зимой, когда он обжигает глотку и легкие. Впервые они видят, как в центральной части, где женский и мужской лагерь граничат друг с другом, мужчины гурьбой ходят по кругу, не представляя угрозы для женщин. Некоторые отвечают на их улыбки девчачьим хихиканьем. Их обуревает ощущение свободы.
– Пойдем, Силка. Надо их разыскать! – взволнованно вскрикивает Йося.
– Кого разыскать?
Силка удивлена, что первым на ум ей приходит тот мужчина, которого она тогда встретила в санчасти, – кареглазый вежливый мужчина, извинившийся, что случайно задел ее. Они не разговаривали, хотя он пару раз кивал ей.
– Вадима и Бориса. Давай найдем их и прогуляемся вместе. Ведь здорово будет, если мы просто погуляем с ними, узнаем их поближе, а не только…
– Не хочу я искать Бориса. Почему бы нам просто не побыть вместе? Они не нужны нам, Йося.
Силка посочувствовала бы наивности Йоси, ее потребности считать подобные отношения настоящей связью, но Силку это сильно тревожит.
– Но я хочу видеть Вадима. Ты идешь или я пойду одна? – в нетерпении произносит Йося.
– Меня они не интересуют, – холодно отвечает Силка.
– Что ж, раз ты так считаешь… – Йося с возмущенным видом уходит.
Силка смотрит ей вслед, а потом идет дальше одна.
Силка противится такой свободе – для нее это внове. Она не спускает глаз с ограды лагеря с ее сторожевыми вышками, выискивая охранников, которые могли бы открыть стрельбу по заключенным. В другом месте узники постоянно чувствовали себя под прицелом. Она пока не знает всех местных правил. Она одной из первых возвращается в безопасный, как ей кажется, барак 29 и терпеливо ждет возвращения всех, особенно Йоси. Силка, конечно, жалеет, что оставила ее одну. Перед сном она проверяет, все ли на месте. Потом надевает на глаза повязку. Женщины, устраиваясь на ночь, продолжают радостно щебетать. Видимо, это небольшое послабление принесло им минуты удовлетворения.
