– Громко говорить? – не понял Степа.
– Высказываться, – засмеявшись, пояснила Катя. – Мы с подругой написали сценарий, собирались ездить по стране, снимать погибающие, пустеющие города, поселки, мы успели съездить в три города, но это только начало, для фильма это ничто. Я – ведущая, сама хожу по всем развалинам, подруга меня снимала. А мне не нравится мое лицо.
– Почему? – изумился Степа. – Хорошее лицо.
– Правда? – засмеялась Катя. – Ладно. Но я хочу, чтобы было другое лицо. Или еще одно. Я думала о пожилом человеке, из другой эпохи, но это было бы очень грустно. А мне хочется, чтобы мы говорили о плохом, но искали выход, чтобы было позитивно. Сейчас покажу тебе кусочек того, что мы сняли… – Катя стала искать в телефоне видео, но подняла голову, потому что у сцены раздался какой-то шум. – Подожди… Что там такое? Пойдем-ка! Там, кажется, кто-то собирается скинуть маму со сцены. А охранники, как обычно, на перекуре…
На сцене разгоралась ссора. Полный молодой человек в мятом светло-голубом пиджаке, ярком клетчатом шарфе, накинутом поверх пиджака, надвигался на Елизавету с микрофоном, скандируя без остановки: «До-лой! До-лой! До-лой!» Второй мужчина, тоже очень молодой, стройный, высокий, с другой стороны сцены, как будто не обращая внимание на то, что происходит, пытался громко говорить, обращаясь к жителям:
– Пока вы сами не поймете, что так жить нельзя, что наш город вымирает, что всё, что делается – это напоказ, а на самом деле молодые люди уезжают в Москву, растворяются там, ничего не находя, просто существуя, ничего не производя, учась несуществующим профессиям, работая никем, перепродавая китайские товары, теряя себя…
– Интересно говорит, пойдем поближе, – проговорила Катя. – И маму надо как-то оградить от того психа… Где же охрана? Хотя я думаю, этот нарочно отвлекает внимание, не хочет, чтобы слушали того, кто так здорово говорит… Подожди… Я же его знаю! Это учитель! Надо же… Он у нас в одиннадцатом классе историю преподавал, только что пришел, после университета… Это Алексей Горин, Алексей Юрьевич, точно! И я видела его в Сети, он ведет интернет-передачи, я еще думала: как же его до сих пор из школы не поперли?
Елизавета отодвинула полного молодого человека, подошедшего совсем близко к ней, и с силой выдернула из его рук микрофон, в который тот так толком ничего не сказал. Мужчина не ожидал такого и микрофон выпустил. Подоспевшие охранники вскочили на сцену и стали его оттаскивать. В толпе стали кричать: «Произвол!» Елизавета покачала головой и велела охранниками оставить того в покое. Полный молодой человек отряхнулся, быстро подошел к краю сцены, крикнул еще раз «Долой!» и сам сбежал со сцены. Елизавета подошла поближе к Горину.
– Чем-то на тебя похож… – проговорила Катя. – Не такой расписной красавец, как ты, конечно. Так повзрослел! Когда пришел к нам преподавать, я была в одиннадцатом классе, так мы целый месяц не учились. Девочки с ума сходили, все в него влюбились, красились, наряжались на уроки. Но он пришел уже женатый… Что мама делает? – Катя приподнялась на носочки. – Давай проберемся вперед…
Елизавета, подойдя к Горину, стала хлопать ему, держа свой микрофон под мышкой. Алексей от неожиданности перестал говорить.
– Говорите, продолжайте, – широко улыбнулась Елизавета. – Вы абсолютно верно всё говорите, Алексей… Юрьевич! Я правильно называю вас?
Тот кивнул. Елизавета сказала в микрофон, который она отобрала у полного молодого человека:
– Пользуясь случаем, приглашаю Алексея Горина на работу в администрацию.
– Я учитель, – быстро ответил Алексей.
– Учитель и политический блогер, ведь так? – улыбнулась Елизавета. – И радеете за простых людей. Они пришли вас слушать. Вы же один из инициаторов митинга?
Алексей, чуть прищурившись, кивнул.
– Смелее, Алексей Юрьевич, митинг санкционирован, проблем у нас и в городе, и в районе, и во всей области много, коррупция, незаконный снос домов…
– Муж ваш сносит! – крикнул кто-то из толпы.
– Бывший муж, – уточнила Елизавета. – А у меня в команде не хватает как раз таких людей, которые приходят во власть не за тем, чтобы как можно больше наворовать, а тех, кто на самом деле что-то хочет сделать для людей. Мне, правда, вчера самой намекнули, что я не вечная и что если я буду продолжать в том же духе, то со мной разберутся, но я буду продолжать в том же духе, надеясь на поддержку народа. Давайте договоримся так: все ваши требования, просьбы, недовольство, проблемы вы изложите по пунктам…
– Книга наберется, многотомник, Елизавета Сергеевна, – усмехнулся Горин.
– Значит, принесете мне многотомник, Алексей, – спокойно кивнула Елизавета.
– Не получится! Не купишь! – опять крикнул тот же голос.
– Вас – того, кто сейчас отвечает мне, – тоже приглашаю к сотрудничеству, – сказала Елизавета. – Хотя вы так и не решились показаться.
– Есть проблемы, которые не решаются при капитализме, которые вы зовете «рыночными отношениями», стесняетесь называть вещи своими именами, – проговорил, чуть краснея, Алексей. Видно было, что он волнуется.
– Я – не стесняюсь, но вы же образованный человек, учитель, и вы понимаете, что теория – это не догма. И то, что казалось невозможным сто пятьдесят лет назад, когда создавалась теория, сейчас видится по-другому.
Алексей энергично покачал головой.
– Приходите, поговорим, – опять улыбнулась Елизавета.
– Народу не разговоры из пустого в порожнее нужны, а действия! – ответил Горин.
– Да! Правильно говорит! У нас воды горячей с августа нет! – крикнула какая-то женщина.
– А у нас крыша течет! Нас переселили в аварийный дом, а наш был нормальный! – раздались еще голоса.
– Мне зарплаты хватает только коммуналку оплатить!
– В институте взятки за экзамены берут! В школе ничему не учат!
– К хирургу не попасть! Один кардиолог в городе непьющий, ему восемьдесят три! В больнице ни мест, ни лекарств!
– Педагоги – нищенствуют! – вразнобой кричали люди.
Елизавета спокойно слушала их, не прерывая, не отвечая. Потом сказала, обращаясь подчеркнуто к одному Горину:
– Алексей, если вы будете призывать к свержению существующего строя, я подчеркиваю – к свержению, не к постепенному изменению к лучшему…
– Как можно изменить к лучшему то, что недра и богатства земли, заводы, построенные при народной власти, земельные угодья принадлежат единицам, а миллионы прозябают, потому что у них теперь ничего нет? – прервал ее Алексей. – Вы, Елизавета Сергеевна, знаете такой способ?
– Я знаю способ сделать так, чтобы в моей области не было нищих, бездомных и обездоленных. Пока я жива и пока я на этом месте, я буду с утра до вечера заниматься только этим…
– Никто тебе не верит!.. – крикнул тот же голос из толпы.
