Через неделю, однажды проснувшись, он обнаружил, что люстра в центре его большой квартиры-студии валяется на полу разбитой. А рядом стоит отрытая коробка с новой, на ней лежит отвертка. Степа подошел к настежь открытому окну. Может быть, люстра упала от сквозняка? Окна в его квартире распахиваются почти до самого пола. С одной стороны, это здорово – всегда очень светло, окон больше, чем стен, с другой стороны, стен-то – нет! Всюду – огромное небо. Если солнце и небо ясное, то тебя куда-то зовет, ощущение, что есть где-то жизнь, а ты сидишь запертым в стеклянной клетке. А если пасмурно, то наваливается невыразимая смурь вместе с туманом, застилающим дома, и мокрой городской взвесью. За окном – пустота, серый туман.
Что было в те полторы недели, которые, как выяснилось, прошли, Степа не помнил. На столе стояли коробки с открытой и недоеденной едой, валялись бумажки, на которых были записаны телефоны помрежей, ассистентов, названия каких-то компаний, адреса: значит, он кому-то звонил, с кем-то говорил, ни одного человека он не помнит и не знает, ездил ли он куда-то на пробы – тоже не помнит… Потом уже Степа прочитал инструкцию к лекарству, там было написано: по четвертинке раз в день, утром, а в острых случаях – до трех раз в день. Он же сразу выпил четыре… И Вера, оказывается, к нему не приходила. Была в это время далеко-далеко, на теплых островах, писала ему оттуда, посылала свои фотографии. Зачем? Чтобы лишний раз напомнить ему, что у него ничего в жизни не получилось? Откуда тогда взялись эти таблетки?
Степа сходил к врачу в платную поликлинику, тот посоветовал ему съездить куда-нибудь отдохнуть, лучше – в специализированное заведение, где лечат нервы, объяснив Степе, что у него было выпадение памяти, это бывает от передозировки некоторыми лекарствами, и что ему очень повезло, что он вообще проснулся и что у него нормально работают все органы после такого длительного сна – язык не заплетается больше обычного, ноги-руки двигаются, аппетит в норме.
Выйдя из поликлиники, Степа выбросил направление на исследование головного мозга, которое выписал ему врач, и сфотографировал объявление «Приглашаются официанты». Решил – пойдет временно на работу, чтобы не сидеть дома в ожидании приглашения на съемки, набиваться самому – себе во вред, чем больше набиваешься, тем хуже к тебе относятся. Звезды не набиваются, их уговаривают. А бывшая звезда, которая звонит и интересуется, нет ли для него роли…
Степа в тот же день поехал устраиваться в ресторан. Это оказался открытый летний павильон в парке, на набережной, больше похожий на южное кафе. Директор ресторана, взглянув на Степу, только хмыкнул: «Цирк, что ли? Со съемочной группой приехал? Репортаж скрытой камерой снимаете?» «Да почему?.. Я один…». «Ладно, садись, выпьем». Степе так и не удалось объяснить директору, что ему на самом деле нужно где-то работать. Деньги у него тогда еще оставались, он их особенно не считал – были и были. Что считать, если они есть, на жизнь хватает.
– Степа… – Елизавета улыбалась и внимательно смотрела на него. – С тобой всё хорошо?
Степа тряхнул головой.
– Да, прости, задумался. Как-то всё…
– Как? Когда-то нужно это понять, тебе самому.
– Ощущение, что я несусь в потоке, не понимая, куда и зачем, – произнес Степа, сам себе удивляясь. Неужели это он говорит? Неужели то, что его мучает, можно все-таки выразить словами, понятными другим людям? Елизавета вроде внимательно слушает, не смеется, не отмахивается, не говорит: «Да брось! Ерунда какая!..» – Не могу вырваться из него, – продолжил Степа. – Не знаю, как попал в него, не знаю, куда несусь. Вот так как-то…
– Ты просто… – начала Елизавета и замолчала, потому что вернулась Катя.
Девушка переоделась, спустилась в светло-голубых джинсах и белой рубашке. Степа засмотрелся на нее. Вот это да. Что-то удивительное было в этой девушке, от чего отступали темные мысли, а внутри все начинало приятно теплеть и волноваться. И даже не скажешь – что.
Катя села напротив Степы, чуть ближе к матери.
– Расскажи хотя бы, Кать, чем сейчас занимаешься. Всё обещала: приеду, расскажу. Степа, она учится в Москве, денег у меня почти не берет! Представляешь? Дочка губернатора ездит на метро и живет в общежитии в Москве. Не хочет по-другому. Другие дети на спортивных авто гоняют и деньгами родительскими сорят…
– Мам… – Девушка остановила Елизавету. – Не начинай сразу про других «детей», ненавижу эти сравнения, и про деньги – пожалуйста! У меня всё хорошо. Я нашла нестыдный способ зарабатывать своим умом. И еще я не поддаюсь истерии потребления, поэтому мне нужно гораздо меньше денег, чем многим моим ровесницам. От общежития я, кстати, устала. Недавно сняла комнату в Дедовске. Приезжай в гости. Прилетай на белом вертолете с охраной.
Степа со всё возрастающим интересом слушал Катю.
– Ладно! – махнула рукой Елизавета. – Прилечу, если надо будет. Я понимаю, Катя, что это позиция. И уважаю тебя. Ну, а дальше что?
Степа увидел, как за дверью показалась женщина в темно-синем платье и белом фартуке, у нее в руках была небольшая кастрюля. И тут же спряталась.
Елизавета быстро встала, прошла к двери, принесла кастрюльку с кашей, положила Кате, Степе и себе. Катя оглянулась.
– А где ты кашу взяла?
– Сама каша прибежала! – засмеялась Елизавета.
– Мам, мы же договаривались…
– Катя, не будь совсем уже экстремисткой, пожалуйста. Я не могу без помощников, я работаю по двенадцать часов в сутки.
– Много наработала, мам? – Катя отложила ложку.
– Я не буду с тобой ругаться, дочка. – Елизавета, только что севшая, снова встала и подошла к Кате, обняла ее, несмотря на то, что та пыталась уклониться.
Степа с интересом и некоторой неловкостью наблюдал за матерью и дочерью. Он услышал в кармане сигнал телефона.
– Сынок… – Голос матери звучал неожиданно весело, так показалось Степе. – Как твои дела?
– Хорошо, мам.
– Тут вот… Хотела тебе сказать… Я договорилась с Верой, матерью Гоши, что он пока у меня побудет.
Степа встал и подошел к стеклянной стене.
– А как он себя ведет? Не кусается?
– Да пусть даже и кусается, сынок! Куда ему сейчас деваться! Главное, чтобы больше не убегал. А ей нужно некоторое лечение, неделю или чуть больше. Я нашла с Гошей общий язык. Да и мне как-то лучше, не одиноко дома. У него ведь как раз каникулы сейчас. У нас-то нет… Но когда мне в школу надо, я его с собой буду брать, посидит там с завхозом, я договорилась уже, фильмы посмотрит. А уроков у меня теперь совсем немного. Хорошо, Степонька?
Степа растерялся. Мать как будто спрашивала у него разрешения. Неужели она все-таки думает, что он – отец Гоши?
– Хорошо, мама. Спасибо тебе.
– У тебя как? Ты у Семена?
– Я… – Степа замялся. – Да, я нашел его. Ты была права. Но я дальше поехал.
