– Петя, это же ты… – протянула Настя.
Петр крякнул, подошедшие гости стали смеяться.
– А чё ж это быдло-то в меня винтовками тыкает? – хмыкнул Петя. – Смешно, конечно, Елизавета Сергеевна, спасибо! Хорошая картина… Копия, говорите?
– Да, Петя, отличная копия картины Ивана Владимирова, известного русского и советского художника.
– Это он Петю нарисовал? – хмурясь, спросила Настя. – Совок ведь давно тю-тю… Петя, ты разве жил при совке? Странно… Ты что, уже такой большой мальчик у меня?.. – Она опять засмеялась.
– И правда странно… – поддакнул кто-то.
– Нет. – Елизавета чуть отошла, чтобы на нее не напирали гости. – Петя, это я заказала, чтобы на крайнем портрете был ты. А дальше – твои заместители, если ты внимательно посмотришь. Чтобы ты знал, что нас всех ждет, если мы и дальше будем вот так все жрать, пить и упиваться своей властью.
– Что-то у вас непраздничное настроение, Елизавета Сергеевна, – пробормотал Петр. – И пунктик просто какой-то… с бунтами… бзык…
– Так до точки дошли, Петя! «Бзык!..» Ко мне писем знаешь сколько приходит? Писем и жалобщиков. Люди идут голодные, холодные, дома у них рушатся, балконы падают, газовые трубы взрываются, обычные текут уже лет тридцать, а работы нет, работать негде, и еще все они больные, лечиться тоже негде и не на что… А я что могу сразу сделать? Если мне такая область досталась… У тебя еще не самый бедный район! И то вон – забастовки.
– Да разогнали уже всех, Елизавета Сергеевна, – с едва скрываемой досадой сказал Петр. – Кого надо – заперли на пару месяцев, пока суть да дело, кому надо – подкинули, чтобы заткнулись… Я людей своих люблю. Давайте, что ли, свадьбу мою праздновать… Вас ведь ждали, не начинали.
– А и то! – махнула рукой Елизавета. – Что мы всё о грустном, правда? Свадьба же бывает пять раз в жизни!.. Сегодня – как раз третий. Картину в кабинете повесь.
– Ага, – кивнул Петр. – Непременно.
Елизавета внимательно посмотрела на него.
– Вы тоже, знаете, не вечная… – негромко проговорил Петр так, чтобы кроме Елизаветы никто не слышал. – Я сейчас просто пьяный, вы меня не слушайте, от всего потом откажусь. Но у меня тоже люди свои есть… и там, – он показал наверх, – и там, – махнул он за свою спину. – А не хотели праздновать, так и приезжать нечего было.
– Ты что, Петя, совсем с ума сошел? – хмыкнула Елизавета. – Ты мне угрожаешь, что сверху меня попрут, а из-за твоей спины подстрелят, что ли? Так?
– Я ж говорю: я пьяный, за себя не отвечаю. Потом извиняться буду, ползать в грязи, ноги целовать вам, а сейчас имею право сказать, что думаю. – Петр вытер лицо рукой и неожиданно гаркнул изо всех сил: – Оркестр! Давай! Заводи! Оркестр, громче давай!
Дирижер тут же взмахнул палочкой, и оркестр, всё это время наигрывавший тихое попурри, заиграл веселую бравурную музыку.
Тамада, который уже несколько раз порывался начать говорить, подождал, пока оркестр сыграет начало, и, поправив желтую бабочку под провисающим подбородком, дунул изо всех сил в рожок, издав резкий звук, перекрывший оркестр. Дирижер обернулся. Петр знаком показал ему, чтобы перестали играть.
– Уважаемые гости, – начал было тамада, маленький, толстенький, смешливый артист, мелькающий в сериалах. Он забрался на стул, чтобы было смешнее и лучше его видно всем, но неожиданно откуда-то раздались страшные крики и рычание.
– Медведь! Медведь сорвался с цепи! – В главный зал выбежал с криком официант.
– Так они же цирковые!.. Ужас какой!.. – заволновались гости, переглядываясь и вставая.
Кто-то из женщин стал заранее визжать. Две дамы в длинных платьях побежали к выходу и обратно, ища, куда спрятаться.
– Так, спокойно! – привстал Петр. – Где дрессировщик?
– Я дрре-ссиро-щик!.. – Пошатывающийся, сильно пьяный Вадик с оборванной цепью в руках вошел в зал. – Дрес-си-ровать сейчас Лизу буду! А то плохо себя ведет, распустилась!.. Без мужа-то!.. А-а, Лизок? Что, сорвалась с цепи, медведица моя? А-а-а? У-у-у!.. – Вадик захохотал, рыча и издавая нечленораздельные звуки.
К Вадику тут же подошли охранники, быстро его скрутили и, несмотря на яростное сопротивление, увели из зала.
Крики теперь раздавались с улицы. Елизавета, глянув на Степу, решительно направилась из зала.
– Что там с медведем? Всё хорошо? Вы что? – На улице, оглядевшись, она бросилась к мужчине, который поднял оружие и собирался выстрелить в медведя, топтавшегося неподалеку от крыльца. – Не смейте стрелять!..
– Так что с ним делать-то, Елизавета Сергеевна! – Подоспевший Гена пошатнулся и чуть не упал на хозяйку. – Ой, пардон… Устал я как-то сегодня… Уже когда свадьба-то начнется…
Елизавета, качая головой, оглянулась:
– А правда, где дрессировщик, ведь с кем-то медведи приехали?
– А я тебе в дрес-сировщики не гожусь? – Откуда ни возьмись между ними протиснулся Вадик, совершенно красный, потный и на вид плохо соображающий. – Нет? Лизок… Ну-ка… – Он так сильно локтем пихнул мужчину с оружием, что тот не удержался на ногах и упал. Вадик подхватил его пистолет, покрутил и отбросил. – Стартовый!..
– Охрана где? – оглянулась Елизавета.
– Лежит, отдыхает твоя охрана, – ухмыльнулся Вадик, покручивая перед носом Елизаветы настоящим пистолетом. – Плохая у тебя охрана, Лиза, я ж тебе еще раньше говорил! Припрет – сама увидишь. Во, приперло!
– Быстро ты протрезвел… – покачала головой Елизавета. – Откуда у тебя оружие?
– Оттуда! Охрана твоя подарила! – Ухмыляясь, Вадим засунул в карман куртки пистолет, подхватил под руку губернаторшу, отвел ее подальше от крыльца, неожиданно взмахнул цепью и ловко перекинул ее через горло Елизаветы. – Давай, лапа моя, говори при людях, что ты мне заводик мой оставляешь! Что дом оставляешь… Я диктофон включил. Говори: «Оставляю тебе, Вадик, дом». И заметь, я тебя оружием не пугаю. Зачем тебе, лапа, такой большой дом?
– А тебе, Вадик, – стараясь рукой оттянуть цепь и говорить при этом спокойно, спросила Елизавета, – зачем заводик?
– Чтобы игровой клуб там сделать, ты же знаешь, лапа… – Вадик лягнул ногой раз, другой подошедшего на помощь Елизавете Гену. – Заводик на века строили. Я там ремонт забабахаю, и через пару месяцев придешь ко мне играть, да, лапа моя? Проиграешь нового хахаля, может, меня вернешь…
– Гена, где охрана? – прохрипела Елизавета.
Несколько человек столпилось вокруг медведя, остальные веселилась в зале под громкую музыку. Оркестр продолжал играть, и Петр не выходил из зала.
– Вадик, убери руки, – с трудом выдохнув, прохрипела Елизавета. – Что за хрень… Гена, сделай что-нибудь…
– Вы кричите, Елизавета Сергеевна! – посоветовал заплетающимся языком Гена. – Громче кричите! Люди! На помощь! – Он, пошатываясь, попытался снова толкнуть Вадика, но тот крепко держал Елизавету.
