Парень дернулся.
– Ты давай говори, главнее меня сейчас никого нет. До бога высоко, до царя далеко, а я – вот она здесь. Давай, вставай. Можешь встать? Степа, помоги ему. Или носилки нужны?
– Да Елизавета Сергеевна, какие носилки!.. – Петр, крутившийся рядом, попытался всунуться и что-то сказать парню.
– Отойди, Петя, – проговорила Елизавета. – Врача лучше вызови.
– Так это, есть здесь и врачи, и все… Сейчас увезем…
– Ты подожди, сначала мне всё человек расскажет, а потом мы его сами увезем, а то твои молодчики его в лес завезут и закопают, как будто и не было дурака такого на свете, да? Как зовут?
– Елизавета Сергеевна, матушка вы наша! Государыня! – шутливо взмолился Петр. – Я вас еще с невестой, то есть с женой не познакомил…
Люди, умолкнувшие на время и наблюдавшие за этой сценой, опять зашумели, стали смеяться и постепенно расходиться.
– Гена! – кивнула Елизавета. – Ну-ка организуй, чтобы трех остальных молодчиков не отпускали.
– Ага, Елизавета Сергеевна, понял, всё сделаю! Там… гм… – Гена прочистил горло и продолжил громким шепотом: – Это… ваш муж…
– Муж? – Елизавета вздернула брови. – А у меня теперь новый муж, вот, Степан… Как твое отчество? – на ухо спросила она Степу, задев губами его мочку.
– Владимирович… – пробормотал Степа.
– Конечно. Да, как я забыла! Степан Владимирович. А Вадиму скажите, пусть домой летит, к себе, на старую квартиру, в панельку.
– Так ее снесли, мою панельку, Лиза, – раздался сзади голос.
Степа быстро обернулся. Елизавета же, не оглядываясь, сказала, ни мало не заботясь о том, хорошо ли слышит ее Вадим:
– Вадик, ты лучше уезжай отсюда. Нечего тебе здесь делать. Не твой теперь уровень.
Вадим обошел Елизавету, встал прямо перед ней, попытался взять ее за плечи. Та спокойно отвела его руки:
– Ты что это, разучился понимать русскую речь?
– Малышка, ты обиделась на меня? – очень интимно спросил Вадим. – Я знаю за что… Рассказать всем?
– Какой ты подонок, Вадик, жалкий, слабый, – невозмутимо улыбнулась Елизавета. – Зря я даже столько времени с тобой потратила. Попробуй расскажи. Давай. Эй, народ! – Елизавета махнула рукой. – Петя, ну-ка, позови своих гостей, мой бывший муж хочет сейчас подписать себе смертный приговор… Давай, Вадик, расскажи всем, как ты мне…
Вадим, который несколько секунд пристально смотрел на Степу, дернулся, выматерился.
– Васильков!.. А ты что здесь?
– Это теперь мой муж, Вадик, познакомься, – хмыкнула Елизавета.
– Ну ты сволочь, Степа… – сплюнул ему под ноги Вадим. – Ты же неудачник… Она тебя так же, как меня, пнет! Она любит мужиков менять. Ей скучно с одним.
– Мне с тобой скучно, Вадик, – негромко проговорила Елизавета. – Потому что ты ограниченный и слабый. Я в тебе видела что-то другое, а теперь разочаровалась. Если ты прямо сейчас уйдешь, молча притом, и дальше будешь вести себя нормально, то у тебя останется почти весь твой бизнес, который ты устроил себе на мои деньги и за мой счет, уничтожив моими руками всех конкурентов.
– Почти? – прищурился Вадик.
– Почти, – кивнула Елизавета.
– А сколько будет «почти»?
– Сколько надо, Вадик, столько и будет. Сколько я сочту нужным. Потому что ты плесень и ничтожество, но ты случайно побыл моим мужем, и поэтому я голым тебя по миру не пущу. Хотя такой, как ты, вполне может и голым походить. Тебе бы полезно немного покрутиться самому.
Елизавета, говорившая всё это с приятной улыбкой на лице, заметила молодую женщину, которая стояла неподалеку и как будто писала что-то в айфоне, только очень странно держала его при этом, почти вертикально, направив глазок камеры на Елизавету. Елизавета оглянулась на Гену, который стоял в нескольких шагах, не слушая, но ожидая приказаний. Губернаторша кивнула ему на женщину. Гена подошел, молча взял у нее телефон, выронил его из рук и наступил на него. Женщина взвизгнула, полезла с кулаками на Гену, стала ругаться.
Гена пожал плечами.
– Кто же тебе разрешил снимать частную жизнь губернатора?
– Я уже переслала! – выкрикнула женщина.
Елизавета подошла к ней.
– Кому? – спокойно спросила она.
– Кому надо! У нас свободная пресса в стране!
– Свободная? – переспросила Елизавета. – Так иди, пиши о личной жизни президента. Нет? А что такое? А обо мне можно? Свобода у тебя только вякать, ты поняла? Кому переслала, я спрашиваю?
– Она с телевидения, Елизавета Сергеевна, – встрял подошедший Петр. – Ты как сюда попала, Марина? Я же тебя предупреждал и хозяина твоего предупреждал – ваше место на помойке. Вот у нас проблема со свалками – вы их и освещайте. В район везут и везут мусор. А СМИ где в это время? Сплетни собирают? – Он быстро набрал номер. – Я тебя предупреждал, Игорек. Сам виноват. Канал ты свой убил. – Петр выслушал ответ. – Как ты быстро всё понимаешь! Ладно. Я услышал твою просьбу. Постараюсь ее выполнить. Если хоть одно слово прозвучит… Ты меня понял. – Он нажал отбой, обернулся к корреспондентке. – А ты пошла отсюда вон, пока идешь на своих ногах.
Степа в некоторой оторопи наблюдал за всей этой эмоциональной сценой.
– Ну что, Петя, – Елизавета похлопала Петра по плечу, да так, что тот покачнулся. – Накорми. Хочу уехать отсюда, но сначала посмотреть на твою жену и на твой стол. Сколько ты себе позволяешь.
– Елизавета Сергеевна… – улыбнулся изо всей силы Петр. – К столу ждут только вас…
– Пошли, – кивнула Елизавета. – Веди, показывай.
– Вы не беспокойтесь, у нас со всеми гостями уговор – никто ничего не снимает. В приглашениях так и было написано, и люди есть, кто специально следит. Неприятности никому не нужны.
Елизавета пошла вперед, не обернувшись, уверенная, что Степа следует за ней. Степа, поколебавшись, на самом деле пошел вслед за ней, вместе с Петром и еще несколькими мужчинами, маячившими неподалеку, ее и Петиными охранниками и помощниками. Степа видел, что Вадик, отошедший в сторону, говорил уже с кем-то по телефону или делал вид, при этом внимательно наблюдая за ними.
Столы были накрыты на улице и в трех залах ресторана, располагавшихся на первом этаже и в подвальном помещении пристройки к бывшему коровнику.
– А вот и Настенька… – широко улыбнулся Петр.
К ним вышла высокая, худоватая девица, очень молодая, с поддутыми губами, придававшими ее лицу удивленно-недовольное выражение, как будто она все время хотела сказать: «Ну вот… вы чего… опять…», с длинными светлыми волосами, уложенными в затейливую прическу и несколькими накрученными прядями, пущенными по лицу, в пышном белом платье, шитом золотом, в парчовой накидке и высоком красном кокошнике.
