– Но я не украшение. – Степа, внимательно слушавший Елизавету, осторожно высвободился из ее мягких тяжелых рук, поднялся и подошел к окну.
– Хорошо, прости, это к слову пришлось.
– Я не знаю… – честно проговорил он. – Я… я ничего не понимаю… Я по-другому всё представлял. Мне сказали, у вас детей нет.
– Ах! – засмеялась Елизавета. – Детей нет, а хвост есть, да? Потому как я дьявол в юбке! Наши люди чего только не скажут! Кто сказал-то?
– Не помню… – пробормотал Степа, чувствуя себя очень неловко. Врать он не умеет, выбирать слова – тоже. Потому-то он и любит молчать. По крайней мере, никого лишний раз не обидишь.
– А и ладно, не важно! Так… – Елизавета накинула душегрею. – Было бы странно, если бы ты согласился сразу. Не так уж я и хороша для тебя, да? Или у тебя кто-то есть?
Степа подумал.
– Нет. Теперь нет. Была девушка, но она… – Он замялся. Стоит ли говорить, что Вера сама от него ушла?
– Перестала быть, – засмеялась Елизавета. – Так и хорошо! А эта женщина, которая тебе звонила? Чьего сына ты привез? С ней что?
Степа помедлил.
– Ничего. Просто она живет в моем подъезде. И… – Он взглянул на Елизавету. – И немного мне нравится.
– Немного? – уточнила та.
– Немного, – кивнул Степа. – Она красивая, тонкая.
– Так, ладно, не будем дальше уточнять. Я тоже красивая. И тонкая в душе. Тело – дело наживное. Тем более с таким телом, как у меня, и веселей, и теплей. Всем причем! Пойдем. – Елизавета легко встала, подошла к Степе, обняла его, крепко прижалась. – Это удивительное чувство, когда я рядом с тобой. Я всегда думала, что где-то есть любовь. И она ко мне однажды придет. А всё, что было, – это всё не то. И каждый раз я понимала – нет, не то, это не может называться любовью. А сейчас, когда я с тобой была, я как будто растворилась и куда-то пропала…
Степа смотрел на ее красивое, правильное лицо с гладкими щеками, мягкими губами, темными внимательными глазами под ровными густыми каштановыми бровями и снова думал: сколько же ей может быть лет? Сорок? Сорок пять? Меньше? Тридцать восемь? Где-то так… Говорит, «вырастила ребенка», «рано родила»… «Рано» – это в каком возрасте? Спросить – неудобно… Степа растерялся. Очень странная ситуация и совершенно непонятно, как поступать. И что ей отвечать. И – как она его сейчас представит? Как друга? Знакомого? Любовника? Ерунда какая-то…
– Что? – засмеялась Елизавета и быстро поцеловала его. – Что? Совсем растерялся? Какой ты смешной… искренний… Мы с тобой еще сыночка родим, да, Степа? И он будет красивым и умным. Всё, давай решать потом, а пока можем мы один день особенно ни о чем не думать, правда?
Степа в нерешительности кивнул. Не такой уж он и валенок, чтобы им управляли, не спрашивая. Просто ситуация уж больно необычная… И два последних денька были такие, что весь Степин мир перевернулся и покачнулся и на место пока не встал. Соседка Вера, ее сын, квартира, которой у него больше нет, родители и их неожиданная размолвка – настоящая, глубокая, потом этот чудной дед Семен и его «социалистическая республика», которую он готов защищать с винтовкой в руках… Только не клоунада ли всё это, ведь ничто в мире не меняется от того, что Семен сидит глубоко в лесу с красным флагом…
И, наконец, Елизавета – женщина, которая сильнее всех вокруг и своей властью подчиняет любого. В чем ее власть? В необычной красоте? Силе воли? Почему все ее слушаются? Потому, что она губернатор. А он почему попадает под ее полную власть? Ему-то что – губернатор она или нет? Ему никакой разницы нет. Что сейчас было? Наваждение какое-то… Степа потер голову. Вот уж думать столько точно невозможно, тем более, когда ни на один вопрос ответа нет.
Елизавета, внимательно наблюдавшая за Степой, опять засмеялась.
– Какое у тебя живое, прекрасное лицо!.. Всё на нем написано. И, главное, то, что написано, мне очень нравится. Мне нравится твоя искренность. Последние пять лет моей жизни все только и смотрят: а что я им дам? Машину, должность, денег… А ты вообще ни о чем таком не думаешь, правда, Степа?
Степа тоже улыбнулся:
– Правда.
– Вот. Поэтому я тебя и выбираю. Надоели они мне все, очень трудно жить среди подхалимов, рвачей и карьеристов. Ни одного живого лица не вижу уже давно.
– А ребенок? – неожиданно для себя спросил Степа.
– Какой ребенок? Катька-то? Катька моя – огонь-девица. Уж и не знаю, в кого она такая. В отце ее – филологе – огня не было. И я в ее возрасте не такая была. Вот, кстати, кто отрицает всю мою власть и богатство. Надо вам с ней познакомиться. Язык вот только у нее – даже не бритва. Острый кинжал. Она в Москве учится. Сейчас приехала на пару дней. А я вот, видишь, взяла и уехала – на свадьбу решила съездить, посмотреть, как люди мои с ума сходят. Надо же знать, что в области происходит. Вот я облёты и делаю. Не будешь наряды надевать? Ну и правильно. Я, пожалуй, в своем пойду. Взяла как раз платье к случаю.
Елизавета быстро скинула вышитую юбку и блузку с широкими, расшитыми по краю рукавами, надела изящное синее шелковое платье чуть ниже колена, мягко подчеркивающее ее крупную фигуру.
– Душегреечку только эту надену, она мне нравится. Предложила, кстати, Катьке поехать вместе со мной, да она меня так отбрила!.. Хорошо, что никто не слышал. Был бы отличный инфоповод для желтых газетенок и Интернета: «Как дочка губернаторши отругала свою мать…»
Кто-то деликатно постучал.
– Елизавета Сергеевна… гм… – В дверь заглянул Гена, переодетый в красный камзол с золотыми пуговицами и огромными навесными петлями.
Елизавета всплеснула руками.
– Слушайте, люди мои, ну вы вообще!.. Завтра вся область будет в Интернете наряды наши обсуждать и считать, сколько народных денег потрачено на это.
– Так свадьба же… – не очень уверенно проговорил Гена, исподволь поглядывая на душегрейку, которую Елизавета накинула на плечи.
– У кого? У тебя свадьба, Ген? Ты кто на этой свадьбе? Посаженный отец? Дружка? Давай-ка нормальную одежду свою надень, а это отдай Петиным помощникам. Сам он где?
– Так у них там сейчас… гм… – Гена разулыбался. – Кулачные бои…
– Петя сам дерется? – прищурилась Елизавета.
– Не, смотрит, там ставки можно делать. Я за вас тоже поставил две тысячи, Елизавета Сергеевна!
Елизавета усмехнулась:
– Спасибо тебе за заботу!..
Она отодвинула Гену, который загораживал проход, крепко взяла за руку Степу и пошла вперед по коридору, где на каждом номере было написано имя какого-нибудь князя или исторического героя из глубокой, летописной, древности… Владимир Красно Солнышко… Всеволод Большое Гнездо… Ярослав Мудрый…
– А у нас на двери что было? – обернулась Елизавета.
– Так, Елизавета Сергеевна… – быстро подсуетился, обогнав их, Гена. – Это же палаты императрицы Елизаветы… Всё по историческим образцам! Никто еще в этом номере не жил. Специально под вас всё делали… Кроватка, зеркало – под ваш рост, со мной советовались хозяева! – похвастался Гена.
