– Я верю, – кивнул Семен. – Хотя вера наша когда-то огнем и мечом принесена была, и старых богов вместе со всей древней историей Руси похоронили. Вот читаю сейчас… – Семен кивнул на полки с книгами. – Не разберешь теперь, кто мы и откуда. Попереписывали все летописи да попрятали. Или посжигали. Как ты думаешь? За сто лет в Российской академии наук из тридцати трех академиков только три русских было.
– А остальные?
– Немцы. Миллер, Байер, Фишер, Шлёцер… и так далее.
– Это когда было? – не понял Степа.
– В восемнадцатом веке!
Степа хотел было сказать, что ему в принципе всё равно, что было в восемнадцатом веке, но постеснялся.
– Но я сам верю, – повторил Семен. – Без веры никак.
– А как же коммунизм и Бог?
– Так это же самая интересная тема! – засмеялся Семен. – Вот как раз вчера передачу вел такую…
– Переда-ачу… – с недоверием повторил Степа.
– А как назвать? Сижу, разглагольствую. Так люди-то слушают! Значит, передача! Передаю им свои мысли. А также страхи и надежды. Сам посмотри… – Семен бодро встал и включил компьютер. – Щас… Так уж время у меня… Эфир… Заболтался с тобой…
Степа глазам своим не поверил. Семен быстро подошел к небольшому зеркалу, висевшему на стене у двери, аккуратно причесал седые волосы, и… запудрился. Степа хмыкнул, Семен, не оборачиваясь, заметил:
– Я ж говорю – глупый ты.
– Вы пока не говорили, – засмеялся Степа. – Но обычно все так говорят.
– Ты у меня гостем будешь, не забыл? Вот народ удивится… Не бывало еще у меня гостей… Не мой формат это, конечно… Но чем черт не шутит! Ты знаменитый, говоришь?
Степа не очень уверенно кивнул.
– Вроде да.
– Не похож на знаменитого, врешь поди. Растерянный уж больно… Ладно, давай садись. Только волосы пригладь. Или ты всегда такой? На фасоне?
– Ага, всегда, – кивнул Степа и на всякий случай тоже заглянул в зеркало.
Зеркало – удивительный предмет. Из него смотрит совсем другой человек. И надо как-то смириться, что вот этот сладкий, с капризно вспухшими губами, нервно подрагивающими ноздрями, длинными ресницами парень – это он. Зачем ему всё это? Как бы Степа хотел увидеть в зеркале сильного, с густыми бровями, мощными скулами, широким подбородком мужчину. Зевса. Или Добрыню Никитича. А он – стройный и изящный Аполлон. Или просто пустышка. Смазливый дурачок. Украшение. Все же так считают. Все не могут быть неправы. Почему говорят – дуракам счастье? Если Степа – дурачок, то где же тогда его счастье?
– Засмотрелся на себя? – хмыкнул Семен. – У тебя как с бабами?
– Никак, – пожал плечами Степа. – Вера от меня ушла.
– Вера – это женщина? Или ты про что?
– Женщина. Любимая женщина. Точнее… была любимая, сейчас уж и не знаю.
Степа с удивлением понял, что с этим почти незнакомым человеком ему легко и просто говорить. Почему?
– Давай-давай, – поторопил его Семен, – присаживайся, а то кто в онлайне смотрит, уже волнуется, я ж никогда не опаздываю.
– Вы блогер? – засмеялся Степа.
– Смешно?
– Нет, но как-то не вяжется…
Семен отмахнулся от него, поставил так ноутбук, чтобы было удобно читать сообщения, сел поудобнее, кивнул, не глядя, Степе, чтобы тот тоже садился рядом, включил связь.
– Добрый день, дорогие друзья, – сказал Семен. – С вами Семен Калашников, гражданин Семеновской советской социалистической республики. Сегодня у нас будет необычный эфир. И несколько другой формат. У меня сегодня гость! Знакомьтесь – Степан, человек из Москвы. Кто-то из вас его наверняка знает, потому что мой гость снимался в популярном фильме. Я-то его не знаю, но судя по тому, как это Степана удивило, таких, как я, – немного. Степан в истории разбирается плохо, поэтому как раз мы с ним и поговорим о том, о чем собирались продолжить разговор сегодня. Двигайся ближе, – кивнул Семен Степе.
Тот, неожиданно чувствуя неловкость (он, снимавшийся у самого Мазорова, стесняется?), подсел к Семену, увидел самого себя на мониторе компьютера, улыбнулся.
– Здравствуйте!
«Ух ты… – почти сразу же написал кто-то. – Васильков?»
Семен усмехнулся:
– Зачем живешь, Степа?
Степе показалось, что он ослышался.
– Что молчишь? Сложный вопрос?
– Зачем я живу? Да… – Степа пожал плечами. – Рассказывать?
– Ты же публичный человек. Посмотри, сколько тебе приветов передают. Все тебя знают. Всем интересно, какая цель в жизни у такого известного человека. Хотят равняться на тебя.
Степа хмыкнул, помедлил секунду и «вышел из кадра». В самодельной студии Семена это сделать было гораздо проще, чем на обычной съемочной площадке. Встал со стула – вот и не берет тебя камера, которая снимает сейчас блогера Семена Калашникова в его деревенской студии.
– Минуту на размышление дадим нашему гостю, – подмигнул своим зрителям Семен, ничуть не растерявшись. – Говорить мы собирались о том, как же быть тем, кто по каким-то причинам оказался выброшенным за борт. Не пил запоем, не прогуливал работу, ничем особенно не болел, но… не вписался. Не ставил себе целью обогащение, а без такой цели в нашей нынешней стране трудно рассчитывать на безбедную жизнь. Итак, какие же вопросы и рассказы прислали мои зрители?
Степа, отошедший в другой угол комнаты, видел, что Семен, говоря без остановки, одновременно поглядывает на комментарии, которые шли на экране. Несколько раз кто-то спросил: «Где же Степан? Куда ушел Степан?» и… всё. Ушел и ушел. Люди писали о своем, задавали разные вопросы, кто-то сочинял длинные сообщения, кто-то просто здоровался с Семеном, как с добрым знакомым.
Как странно… Людям необходимо такое ненастоящее общение. Или это тоже – настоящее? Семен никого из них не знает. А хорошо ли мы знаем своих соседей или коллег, с которыми порой делимся проблемами? Степа тряхнул головой. Не любит он таких размышлений и никогда об этом не думает. Не оттого ли жизнь его как-то… накренилась в последнее время? «Не оттого!» – постарался как можно тверже сказать сам себе Степа. И пускаться в ненужные рассуждения, рассусоливать и ходить кругами вокруг одного и того же он не будет.
Степа стал слушать, как Семен довольно складно рассуждает, отвечает на вопросы – выборочно. Какие-то вопросы своих слушателей он отобрал заранее либо сам их придумал и говорил сейчас о том, что ему было интересно. По количеству реакций на слова Семена было понятно, что слушают его не десять и не двадцать человек – гораздо больше.
«Так что же делать? – уже в который раз бежал по экрану вопрос. – Если правительство менять бессмысленно…»
– Конечно, шило на мыло. Менять надо строй. А без боя никто свои нефтяные вышки, дворцы, заводы, дома и пароходы не отдаст. Поэтому – что? Поэтому нужна революция. А к революции пока никто не готов. Мы находимся от нее так же далеко, как декабристы двести лет назад. Можем выйти, вот я, например, готов выйти на Красную площадь и кричать: «Долой капитализм!» – пока меня не свяжут и не увезут. Но это ни к чему не приведет. Нас в девяносто первом обманули, как дурачков, многие повелись, потому как мечтали о своей лавочке. Ну что, ребята, открыли лавочку? Кто-то открыл. Кто-то и не лавочку, а огромную торговую империю основал. А большинство остались в проигрыше. Старший научный сотрудник в оборонной промышленности сейчас получает в месяц меньше, чем бухгалтер ЖЭКа, поэтому, ребята, скажу я вам, что капитализм – это не самое худшее, что с нами сейчас может приключиться. Старший научный сотрудник, если у него накипело, может взять и уйти с работы, заняться частным извозом или своим огородом. А вот если война начнется, то от Москвы камня на камне не останется, Россию поделят, мы все будем рабами или покойниками, другого варианта у нас нет.
