– Стоять! – громкий оклик заставил его вздрогнуть.
Степа остановился. Он не видел человека, который кричал, а человек его явно видел. Степа попытался двинуться дальше, но из-за толстого дерева вышел человек с ружьем и направил его на Степу.
– Стоять, говорю!
Перед Степой был высокий, худой, крепкий старик, еще не древний, вполне бодрый. Очень коротко стриженные седые волосы, защитная куртка со множеством карманов, кирзовые сапоги… Лесник? Сюда, вот к этому старику и посылала его мать? Задала ему загадку, как в детстве, когда хотела его отвлечь… Конечно, она же всегда так делала… Степа невольно улыбнулся.
– Эй, ты чего? – Старик, видя Степину улыбку, нахмурился. – Кто такой? Камера где?
– Какая камера? – удивился Степа.
– Приехал зачем? Хватит, надоели со своими расспросами! Всё равно не так пишут. Мозгов нет писать.
– Я вообще не знаю, кто вы, – честно сказал Степа. И, подумав, добавил, хотя сам понимал, что звучит это глуповато: – Меня мама сюда послала.
Старик хмыкнул:
– Мама? Зачем?
Степа пожал плечами.
– Не знаю.
Старик покачал головой, внимательно глядя на Степу.
– И что, снимать не собираешься ничего?
– Нет. Я не журналист.
– А кто ты?
Степа поднял голову и посмотрел на небо, неожиданно засиневшее сквозь деревья. В лесу было стыловато, чистейший холодный воздух. Остро пахло прелыми листьями, хвоей, еще чем-то забытым. Он так давно не гулял в лесу. Сколько лет? Даже не сосчитать.
– Я? – Степа поддел ботинком большой ржавый лист. – Человек.
– Занимаешься чем, человек? Не хитри.
– Да я не хитрю. Я из соседнего города. Учился в Москве. И еще я в кино снимался. Один раз. Всё. А вы – Семен?
– Да. И что, ты не интервью брать приехал?
– Нет.
Старик больше ничего не спрашивал, но ружье опустил, просто разглядывал Степу. Тот тоже молчал. Старик повернулся и словно исчез за деревом. Степа услышал хруст ветки, и всё смолкло. Степа стоял в растерянности.
– Хорошо, – неожиданно сказал Семен, появившись из-за другого дерева, метрах в трех в сторону. – Пошли.
Степа пошел за ним, на всякий случай проверил, есть ли связь. Связь была, но очень слабая. Значит, населенных пунктов на самом деле поблизости нет. Или есть полузаброшенные деревни.
Они шли молча по лесу, тропинки не было, но старик ловко выбирал такие места, что казалось, он видит какую-то свою дорогу. Минут через пять они вышли на большую поляну. С одной стороны, откуда они пришли, был густой лес, с другой поляна граничила с пролеском, и виднелось поле. Вокруг поляны был забор в рост человека из двух рядов: снаружи – ряд толстых бревен, внутри – ряд острых кольев. Семен открыл большой висячий замок на воротах. Заворчав, к воротам подошел огромный бело-черный пес, посмотрел на Степу. Семен кивнул псу, бросил коротко: «Место, Чоп!», тот, не залаяв, вернулся обратно.
Степа, невольно приоткрыв рот, рассматривал надпись – самодельную табличку на заборе – и красный флаг, высоко реявший над домом. На большом куске прокатного листа было аккуратно выведено белой краской: «СССР» и ниже: «Семеновская советская социалистическая республика. Народная собственность. Охраняется».
– Кем? – спросил Степа.
– Что «кем»? – не понял старик.
– Кем охраняется?
– Остальное тебя не удивляет? – хмыкнул Семен.
– Да нет…
– Охраняется законом. У меня здесь свой закон. Ружье, вот еще Чоп… Иди ко мне, иди… – Пес, слыша свое имя, неторопливо подбежал к Семену, подставил ему большую лохматую голову.
Степа оглянулся. Просторный двор, небольшой крепкий дом с крышей, покрытой разными кусками кровли – хозяин строил из того, что было, на крыльце висят на веревке серые толстые носки. Во дворе – большая ржавая бочка, в стороне лежат заготовленные дрова, много аккуратно распиленных и уложенных в высокую поленницу.
– Что смотришь? – прищурился Семен. – У меня здесь всё есть.
– Я понял… А это – шутка? – Степа кивнул в сторону надписи. Семен закрыл ворота и медленно повернулся к нему.
– Шутка, говоришь? Нет. Пойдем, расскажу. Холодно сегодня, топить надо, выгорело всё уже с ночи. Пойдем.
Степа прошел за Семеном в дом, попутно всё осматривая.
– Ботинки скинь, – проговорил Семен, – не в Европе. Уборщиков нет. Если холодно ногам, возьми вон чуни. – Старик кивнул на коротенькие валенки, стоявшие у входа из небольших сеней в комнату.
Семен, сев на корточки, взял кочергу, стал ворошить угли и подкладывать дрова в печь, стоявшую посередине единственной просторной комнаты. В углу комнаты была аккуратно застеленная кровать. У окна – стол с ноутбуком. Посреди комнаты – круглый стол, на котором стояла чашка, были разложены книги и лежала открытая тетрадь.
– Я законы новые не принял, – четко сказал Семен. – Поэтому ушел в лес. Жена со мной не пошла. Не пошла и не пошла. Живет в городе. Говорят, не развелась со мной. Приезжала как-то… Два или три года назад. Не помню точно. Больше не приезжает.
– Вы так давно здесь живете? – изумился Степа.
– Так я дом полтора года строил. Всё же своими руками. И второй этаж есть, – кивнул старик наверх. – Жить только там некому. Думал, может, приедет жена, так будет у нее своя комната. Вид сверху красивый, поле бесконечное… Или еще кто придет… Ты садись, – кивнул Семен на деревянный стул у круглого стола.
– А есть дети у вас? – спросил Степа, осматриваясь.
– Сын есть, еще дочь, есть или была… Не знаю даже, как сказать. Ты садись. Воды вон сначала налей в чайник. Долго ехал небось? Я вообще-то не всех пускаю… – Старик говорил, не ожидая от Степы ответа, привык, видимо, разговаривать сам с собой и с собакой. – Что, нет воды? Оставалась еще канистра в сенях. Потом сходим на родник. Искал воду поблизости, на участке, да не нашел. Колодец вырыл, но он полупустой, вода разве что для полива. Там огород у меня. Так ты с ночевкой?
– Я… не знаю… – растерялся Степа. – У меня там машина…
– Никто ее не возьмет. Здесь же тупик, некому. Кто едет – только ко мне. А теперь уж мало кто ездит, это поначалу все хотели посмотреть, сфотографироваться… Я очень устал от них, думал глубже в лес уходить, бросить дом. Но всё – наигрались. Теперь у меня тихо. Летают иногда вертолеты, но не все по мою душу. Дальше – охотничье хозяйство, так вот они на выходные туда летают. Дорог-то почти нет, трасса в стороне осталась, еще при царе Горохе проложена была. Так что не доехать до меня. А я вот тут сам себе и генеральный секретарь, и президент.
– А разве можно так? – удивился Степа.
– Нельзя. А что, спрашивать у них, у этих, кто наверху? – Семен неопределенно мотнул головой. – Они-то ничего у меня не спрашивают. Страну по кусочкам разодрали… Бересту дай мне, не горит что-то… сыроватые дрова, только что напилил, не просохли еще. Мало заготовил в начале лета. Холодно было, сыро, топил каждый день.
