– Так это ж… Можно с вами сфоткаться? – Не дожидаясь Степиного ответа, постовой, взрослый уже человек, с обрюзгшим лицом, большим животом, стал приспосабливаться, приседая, чтобы в камеру телефона попал он сам и Степа.
Степа, вздохнув, вылез из машины, сам приобнял полицейского.
– Так лучше? – спросил он.
Тот, очень довольный, кивнул, пожал Степе руку, сделал несколько снимков, спросил:
– Что… как… что новенького снимаете? Там… вы…
– Да разное… – уклончиво ответил Степа.
– Поменять бы шины! – проговорил первый, но уже по-дружески.
– Да надо конечно! – улыбнулся Степа. – Так рано еще.
– А номер весь в грязи? Не видно ничего.
– Протру сейчас.
– Штраф выписывать? – спросил тот же, отворачиваясь от своего товарища, который изо всех сил вытаращивал глаза, делая тому знаки оставить Степу в покое.
Степа вздохнул и полез в кошелек. Иначе не отстанут. Сейчас окажется, что он по встречке ехал и не остановился на сигнал дорожной полиции. Как-то легкомысленно он поддался на уговоры матери… Куда он едет? Она ведь так и не сказала. Что там Степа такого уж увидит, ради чего надо потратить последние деньги на бензин и штрафы? Степа протянул полицейскому пятьсот рублей.
– Хватит?
Тот, заглядывая к Степе в кошелек, не очень довольно кивнул.
– Я – безработный, – сказал Степа. – И фото со мной стоит денег.
– Ну ты… – стал краснеть и надуваться тот, кто только что с ним фотографировался.
– Но я вхожу в ваше положение. С удовольствием снялся на память.
Полицейские махнули ему: «Уезжай!» – и отошли, пересмеиваясь между собой.
С некоторых пор все люди у Степы делятся на тех, кто его знает, видел фильм, и тех, кто фильм не видел и Степу, соответственно, не знает. Степа постепенно привык к этому искусственному делению мира и как будто даже забыл, что когда-то было по-другому. Как лучше – как сейчас или как было раньше? Трудно сказать.
Он проехал по довольно сносной дороге еще километров сорок и услышал в кармане куртки незнакомый звук телефонного звонка. Черт! Он же забыл оставить дома Гошин телефон, который вчера отобрал у пацана!..
На экране четко высветилось «Мама» и приятное женское лицо, криво сфотографированное. Сам мальчишка снимал, понятно…
– Алё! – Верин голос звучал негромко, но очень настойчиво. – Вы меня слышите? Где мой сын?! Что случилось? Почему вы его увезли? Где вы его держите?
– Вера, подождите, я всё объясню… – Степа притормозил у обочины, чтобы спокойно поговорить.
– Вы знаете, как меня зовут? Что вам надо? Кто вы? Господи… да что же это… Как это могло быть…
– Никто его не держит!.. – попытался встрять Степа.
– Он звонил мне…
– Как же он звонит, если телефон у меня? – удивился Степа.
Вера помолчала.
– Он знает мой номер наизусть, я заставила его выучить. Вы в нашем доме живете?
– Да, живу. То есть жил.
– Я знаю вас?
Степа хмыкнул:
– Я вас точно знаю. Что сказал вам Гоша?
– Что его украли, за выкуп.
– Да что за ерунда! – даже засмеялся Степа. – Вот дает, а, пацан!
– Почему у вас его телефон?
– Потому что я отобрал у него телефон. Всё хорошо, не переживайте так.
– Что вам надо? – выдохнула Вера. – Что? Говорите? Денег? Сколько? Я уже… сообщила в полицию, – не очень уверенно добавила она.
Степа услышал, что голос ее изменился, она немного успокоилась, самую малость. И про деньги спрашивает, как будто сама не в веря в то, что говорит.
– Да ничего мне не надо, какие деньги!.. Гоша сам ко мне пришел за помощью. Вера, вам нужно успокоиться, я знаю, что вы в больнице.
– Сейчас ваше местоположение уже отследила полиция.
– Да я вам сам могу сказать, где я… – опять засмеялся Степа.
– Я рада, что вам так весело.
– Да просто так всё… с ног на голову… Мы же с вами в лифте виделись недавно! Помните? И я видел, когда вы лежали без сознания, и когда вас увозили в больницу. Я сам вызывал «Скорую».
– Да?
– Да.
– А почему же он сказал, что его украли?
Степа пожал плечами, как будто Вера могла его видеть.
– Не молчите! Всё, я вас вспомнила… Вы артист, да? Над нами где-то живете. Васильев…
– Васильков, – поправил Степа.
– Ну да, простите.
Ее голос, теперь более спокойный, так приятно звучал, так соответствовал какой-то волне в Степиной душе.
– У вас приятный голос, – так и сказал он.
– Что? – удивилась Вера. – Да? Не знаю, наверное. Так зачем вы уехали с Гошей?
Степа вкратце рассказал о тех неприятностях, которые произошли у него самого.
– Почему же вы не могли остаться с Гошей у меня в квартире?
– Нет, ну это… странно как-то… прийти к вам и жить…
– А отвозить ребенка за триста километров и оставлять у незнакомых людей – это не странно?
– Я Гошу у своей мамы оставил, она очень хороший человек, учительница, – объяснил Степа. – И я ненадолго уехал, вообще-то. Дед ваш, кстати, его не захотел взять, дед Матвей. Он странный и… совсем бедный, у него есть нечего.
Вера чуть помолчала.
– Хорошо, я поняла. Я… мне надо знать, что с моим сыном всё в порядке.
– Он телефонный аппарат у мамы вчера разбил, – ответил Степа. – И кусается. Всю руку мне искусал. Остальное всё в порядке.
«Надеюсь, он не убежал», – хотел добавить Степа, но не стал. Попрощавшись с Верой и пообещав ей звонить, он попробовал набрать мамин мобильный номер.
– Да, сынок, – почти сразу ответила мать. – Доехал?
– Нет пока. Мам… Где пацан?
– Гоша? Так вот сидит передо мной, рисует.
– Точно? Не сбежал?
– А с чего ему сбегать? – улыбнулась в трубку мать. – Мы сейчас обедать будем.
– Мам, он Вере, своей матери, звонил, сказал, что я его украл. С какого телефона? Ты дала ему свой мобильный?
– Нет, я заклеила обычный городской аппарат изолентой, вроде работает пока. Что Гоше передать?
Степа слышал, что мать по-прежнему улыбается в трубку.
– Передай, что он дебил.
– Нет, сынок, я такого передать не могу. Он очень хороший мальчик и… – мать чуть помедлила, – чем-то напоминает мне тебя в детстве.
– Так не говори, мам, – быстро ответил Степа. – Ладно. Я буду тебе звонить, – сказал он, чувствуя непривычное – то ли легкую ревность, то ли обиду на мать. Как можно увидеть в этом вредном, избалованном мальчишке его? Неужели мать и вправду так одинока, так мечтает о внуке, и это спасло бы ее в нынешнем положении?
