– Тебе писать, что ли, нужно?
– Да!
– До заправки доедем, остановимся, бензина совсем нет, видишь?
Гоша высунул голову с заднего сиденья.
– Ага…
– Вот сиди, наблюдай за стрелкой. Если совсем бензин закончится – кричи.
– Что кричать? – серьезно спросил Гоша.
Степа улыбнулся про себя. Кажется, скоро он научится разговаривать с этим пацаном.
– Ты лох! – проорал Гоша ему в ухо.
– Ну, ты гад какой… – Степа потер ухо и потряс головой. – Барабанная перепонка чуть не лопнула…
– Я тебя ненавижу! Домой хочу.
– Раньше надо было думать, – сказал Степа, поглядывая в зеркало и чувствуя, как против его воли у него поднимается жалость к мальчику. Вот случись что-то с Верой – и что? Кому он будет нужен? Надо бы позвонить в больницу, узнать, как там она. Раз сама не звонит сыну, значит, еще не очень.
– Куда мы едем? Ты меня украл?
– Слушай… – Степа, видя растерянного, взъерошенного ребенка, решил, что самое лучшее сейчас – попытаться его отвлечь. – Ты же во втором классе учишься?
– Ага, – недоверчиво проговорил мальчик.
– А почему вы тогда до сих пор буквы учите?
– У нас некоторые вообще, это… не умеют писать… – нехотя начал объяснять Гоша. – А Берды неправильно пишет, не в ту сторону. И еще там… девчонки… А, еще казахи! Им наши буквы не нравятся! Они английскими пишут. Английские лучше.
– Ну, ясное дело, – кивнул Степа. – А тебе какие нравятся?
– Мне – американские.
– Почему?
Гоша помолчал.
– Ну, что молчишь?
Степа увидел впереди пост дорожной полиции и на всякий случай чуть уменьшил скорость, включил полный свет. Они любят, когда суетишься, завидев их. Так вернее не остановят. И главное – при этом на них не смотреть. Скорость сбросить, свет полный включить, а глазами не сталкиваться. Столкнешься – всё, у того рефлекс, махнет палкой. Раз смотришь, значит, в чем-то виноват.
Постовой проводил его взглядом, но не остановил. Так-то. Степа мельком взглянул на себя в зеркало. Не очень-то он и похож на себя самого… А каков он на самом деле? Тот, что был у Мазорова – на экране, супергерой, сражавшийся с динозаврами и полулюдьми-полуволками? Или тот, который выходил после съемок и страдал от насмешек? Не прижился он в съемочной группе, красивый-то он красивый, а смеялись, как над самым последним уродом. Или же тот, кто ходил по Москве два-три месяца после выхода фильма и не знал куда деваться от поклонниц, которые узнавали, подстерегали, писали, звонили, завалили сообщениями все его страницы в Сети, даже стояли у его дома. Или он такой, какой был сегодня утром, когда стоял у окна и думал… Лучше не вспоминать, о чем он думал. Неужели это было только сегодня?
Степа попытался сосредоточиться на дороге. Машин мало, от Москвы уже прилично отъехали, но по пустой дороге все ездят, как будто их выпустили погулять из сумасшедшего дома и предложили поводить машину, так, чтобы переключиться со своих обычных кошмаров, фобий и навязчивых состояний на приятную и опасную игру, смысла которой они не очень понимают, но играют с большой охотой и азартом.
На заправке Гоша не захотел выходить из машины, Степа стал его вытаскивать, тот долго сопротивлялся.
– Ты сказал, тебе нужно в туалет! – Степа пытался повернуть мальчика к себе лицом.
– Не-а, не пойду… – повторял Гоша, уткнувшись в телефон.
– Слушай, я человек спокойный, конечно…
– Ты алкаш! – смело ответил ему Гоша.
Степа молча вытряхнул мальчика из машины Гоша попробовал поорать, взяв высокую, пронзительную ноту «а-а-а!», но поскольку никто не обращал внимания, даже женщина, вылезавшая из соседней машины, он резко замолчал.
– Молодец. Идем. – Степа, не отпуская Гошиного плеча, пошел с ним в магазинчик на автозаправке. – Тебе туда! – Степа кивнул на дверь туалета.
– Ага, – сказал Гоша.
Степа рассчитался за бензин, обернулся и ахнул – Гоша на его глазах разодрал и быстро надкусил огромную шоколадную плитку дорогого швейцарского шоколада.
– Ну, ты… Опять за свое? У тебя что, болезнь какая-то? Сколько можно в магазинах шоколад жрать? У нас денег осталось – шиш с маслом, а ты… – Степа подошел, замахнулся, хотел дать тому подзатыльник, но Гоша неожиданно заревел – громко и, кажется, по-настоящему. – Ты чего? – растерялся Степа, оглядываясь. – Чего? Я же не дотронулся до тебя.
Гоша продолжал плакать. А Степа вспомнил, как однажды в детстве его мама почему-то не пришла домой. Напряженный отец тихо разговаривал с кем-то по телефону, на все его вопросы отвечал: «Всё хорошо!» Было Степе лет семь-восемь, как раз столько, сколько сейчас Гоше. Всё, что было потом, – забылось. А ту ночь он хорошо запомнил. Он слышал какие-то непонятные, страшные слова, слышал, как отец, не ложась, всё ходил по квартире, пил чай на кухне, выходил курить на лестничную площадку. Степа точно не знает, что ему снилось в ту ночь, а что было на самом деле. Мама потом пришла домой, через несколько дней, бледная, осунувшаяся, молчаливая, он понял, что ей сделали какую-то операцию. И забыл это на много лет, потому что мама всегда с отцом, у них всегда всё в порядке, они вместе, сильно не болеют, его любят… А сейчас он вспомнил ту пустоту, невыносимую, тянущую, свое отчаяние, одиночество, хотя рядом был отец, но он был не с ним, он был в своих мыслях и с мамой. А Степа лежал на кровати у окна, толком не спал, то засыпал, то просыпался, боялся, тосковал, мёрз, плакал, и ночь никак не кончалась.
Степа обнял мальчика, тот вырывался, но Степа крепко его держал.
– Хватит реветь! Всё с твоей мамой будет хорошо. Ешь теперь этот шоколад. – Степа хотел выругаться, но сдержался. Что требовать от пацана, если сам он, Степа, – раздолбай и алкаш. Вот даже дети так говорят. И люди уже почти не узнают его на улице. А ему это надо? Теперь непонятно. Раньше радовало.
– Куда мы едем? – совершенно по-взрослому спросил Гоша в машине.
– Поедем к моим родителям.
– А… – начал было мальчик.
Степа сделал знак Гоше, чтобы тот замолчал, и попробовал дозвониться в больницу. С десятого раза это ему удалось.
– Вера Калганова? – переспросила регистратор. – У нас такой нет.
– То есть? А, да, точно. Я забыл фамилию. Сейчас… Я знал, нашел ее паспорт, я звонил…
– Молодой человек, вы понимаете, что в больницу звоните? Вы что? – ответила ему регистратор. – У меня люди стоят, ждут, и звонки каждую минуту. Вы что хотите? Кого ищете?
Степа растерянно посмотрел на Гошу.
– Не помнишь, как мамина фамилия?
Тот помотал головой.
– Ее утром привезли к вам, мне в «Скорой» сказали, что в вашу больницу. Вера. Имя довольно редкое.
