Лейла, вытянув вперед поддутую верхнюю губу, размазывала на ней шарик перламутрового блеска.
– Хороша, хороша! – улыбнулась ей Генриетта. – Степ, ну хватит выпендриваться, иди! – прикрикнула она, потому что Степа, сделав шаг к Лейле, опять остановился.
– Я не понимаю… Это только для ее Инстаграма? Или еще для какого-то журнала? И что вы там напишете? Что она моя девушка?
– Ничего я писать не буду! – досадливо отмахнулась Генриетта. – Какой ты зануда, оказывается! Может, тебя поэтому больше не снимают? Тебе какая разница? Тебе слава нужна? Нужна. Деньги нужны? Нужны. Всё. Твоя девушка, не твоя… Ты женился, что ли? Такой щепетильный стал…
– Да я нет… Но…
Степа пытался сообразить, что же ему делать. Увидят родители – это ладно. Он же не в голом виде будет сниматься. Раздеться его не заставят. Увидит Вера – та, которая пришла сегодня и опять ушла, – туда, где она живет не с ним, а с мужем-продюсером, – ну и пусть увидит. Может, не придет больше. Бередить его не будет. А если увидит другая Вера? Та, что болеет и чей сын сидит сейчас в студии рядом с ним?
– Степ, ты мне съемку хочешь сорвать? Что за истерики?!. Ну-ка, давай, иди…
Степа аккуратно освободился от цепких рук Генриетты.
– Я не смогу, наверное, простите, Генриетта Львовна. Я…
– Что? – Генриетта внимательно посмотрела. – Сколько ты хочешь?
Степа пожал плечами.
– Нисколько. Просто я не могу.
– Да брось, Степик… Слушай… Я прибавлю тебе… восемь тысяч, хочешь? Ты меня разоришь, но я прибавлю… Давай так – я прибавляю десять, и всё. Это окончательно.
Степа хотел было сказать, что они про деньги пока так и не успели поговорить, к чему, собственно, Генриетта прибавляет? Но решил не продолжать этот разговор, чтобы она не подумала, что он торгуется. Он лишь молча покачал головой и пошел к выходу из студии, свистнув Гоше. Тот поднял на него глаза, слез со стула и пошел следом, играя в телефон.
– Э, нет!.. – Генриетта неожиданно ловко пробежала к выходу из студии, встала в дверях. – Степ, Степ… – Губы ее стали вздрагивать. – Ты бы хоть спросил, почему я это делаю! У меня мама болеет. Ей восемьдесят восемь. Ее лечить не хотят. Она старая. Оставили умирать. Но она моя мама. И я должна платить за всё, понимаешь? А получаю я сорок тысяч. Когда снимается фильм. А когда не снимается – ничего не получаю. Проедаю то, что получила. Вот придумала себе такой бизнес. Ничего же плохого. – Она понизила голос. – Ну, хочется дурам, чтобы все думали, что у них такие парни, как ты. Что тут плохого?..
– Неужели у нее нет парня?
– Я не знаю, Степа, какая разница! Значит, знаменитого нет. Или она хочет, чтобы парень ее ревновал.
– Тебя, Степка, зарежет ее чеченский друг, а ей новую машину подарит. Так и будет, – негромко засмеялся Вася.
– Степа, я тебя как человека прошу, – твердо сказала Генриетта. – Мальчик, иди посиди на стуле, держи вот… – Она достала из кармана шоколад и протянула Гоше. – Папа твой пока поработает.
Гоша посмотрел на Генриетту, потом на Степу, подергал того за рукав:
– Ты чо, мой папа?
– Иди, – кивнул ему Степа, – потом поговорим. Посиди там молча, подожди меня. Ладно. Я согласен.
– Ребята!.. – Генриетта кивнула операторам. – Давайте быстренько… шур-пур… Степик, задача у тебя такая… Садишься свободно, смеешься, обнимаешь девушку, пьешь коктейль, алкоголя там нет, потом посмотрим, что еще тебе делать…
– Я больше ничего не буду делать. – Степа внимательно посмотрел на Генриетту.
– Так и хорошо! Не делай. Ничего не надо. Мы фоны только менять будем. Снимаем молочный и крупный планы, имей в виду. Фон – просто так, чтобы не акцентировать. И ты как-нибудь переоденься… У тебя больше одежды нет? Ну и ладно… Борцовочку скинешь свою… Да и всё…
– А сколько мне заплатят? – негромко спросил Степа, кляня себя за мягкотелость. Разжалобила его Генриетта. Понятно, если мать болеет…
– Вот ты жадный какой, Степка, а! – засмеялась Генриетта. – Вася, поверни камеру левую, не то берет, не видишь? Угол лезет в кадр. Сколько заплатят… Сколько ты затребуешь у пожилой женщины, на которой дом, собаки, старая мать, дети, внуки… которая всем везде должна, сколько ты с такой женщины несчастной затребуешь? Десять тысяч мало тебе? – резко понизив голос, добавила она.
– Десять вы хотели вообще-то накинуть… – заметил Степа.
– Да? Ну, конечно. Десять накинуть на пять. Пятнашка – окончательная сумма.
– Нет таких цен, – не очень уверенно сказал Степа. Он на самом деле не знал, сколько сейчас может стоить фотосессия со знаменитостью. А главное – не знал, знаменитость ли он до сих пор. Не все же его теперь узнают.
– Товар – деньги – товар, Степик, – хмыкнула Генриетта. – Каков товар, такие деньги. Лейла ведь за тебя не как за Михальского заплатит. Это за него она готова была выложить… А за тебя – не-а. Так что считай мне тебе не из чего платить. Разве что из собственного кармана.
Степа понял, что Генриетту не переговорить. И еще вспомнил, кстати, что у него остались семь тысяч, точнее, шесть, на тысячу они уже купили еды. И машину надо каждые двести километров заправлять. На машине без бензина не поедешь.
– Хорошо. Ладно.
Степа кивнул, взял у Генриетту щетку, причесал волосы, она подпудрила ему лицо, взъерошила волосы, хотела подрисовать тени, но Степа отвел ее руку.
– Нет, я не крашу глаза на съемки.
– И не крась! – усмехнулась Генриетта. – Ну как же ты хорош! Не знаю, почему тебя больше не снимают. Ну и ладно, что ты зануда в жизни. Тетки только на тебя бежали бы смотреть телевизор. Особенно бабушки. У меня самой мама, когда была жива… – Генриетта прикусила язык, быстро взглянула на Степу.
Тот молча посмотрел на нее и пошел на площадку, где сидела Лейла на ядовито-зеленом фоне. Гоша неожиданно встал и подошел к нему.
– Мальчик, иди отсюда, – лениво бросила ему Лейла и с интересом стала вблизи рассматривать Степу. – У тебя разве дети есть? Я сейчас искала в Википедии, написано, что ты не женат и детей нет.
– Нет. – Степа взял за плечи Гошу. – Что ты хотел?
– Ты, чо, мой папа?
– Я тебе потом всё скажу. Посиди. Я работаю.
– Кем?
– Что кем? Артистом. Посмотри, как съемки происходят.
Гоша скривился.
– Это тупо. Я видел по телевизору. Не хочу.
– Молодец, молодец… – Генриетта покопалась в огромном меховом кармане, пришитом на длинный свитер, и достала оттуда еще две конфеты. – Иди поешь, мальчик. Степик, поближе к Лейле сядь, посвободнее, что ты как студент-первокурсник… Приляг у ее ног… Так, снимаем… Вася, тень – не видишь, нос удлиняет ей… И лицо плоское… Мальчики, почему тень, откуда? Что со второй камерой? Там тоже тень… Что со светом у нас? Зонтик подвинь, тени у вас! Правьте, быстро!.. Лейла, зайка, вы не крутитесь, ровненько посидите… Ага, вот теперь крутитесь как хотите… Степик, обними девушку, на ухо что-то шепчи… Так… поменяем мизансцену… Вася, давай двигай экран…
