Один раз, любовь моя, один-единственный и последний раз не держи меня за идиота.
– Знаете. Разумеется, знаете! Вы не из тех, кто колеблется, принимая решение. Все вы знаете, и мне очень жаль, что я не заслужил вашего доверия.
– Ладно. Скажем так: я пока не определилась. Но Лизон Мюнье пригласила меня в Нормандию. Мне очень хочется познакомиться с ней по-настоящему. Провести там какое-то время. После того как вы поправитесь, Ник.
Алиса смутилась, взяла букет и поставила его в вазу, стоявшую у окна. Ник молча смотрел на нее.
Она закрылась. Словно устрица. Окончательно. А ведь он почти уверился, что эта женщина вернулась к жизни. Но нет, больше она не будет улыбаться и корчить милые гримаски. Почему? Ты детектив, умник Ник, вот и прояви аналитические способности.
Гипотеза номер один: она находилась в мире живых с миссией, в память о Лаки. Миссия выполнена, она возвращается к призракам. Не стоило влюбляться в инопланетянку! Чао, Ники.
Гипотеза номер два: она возвращалась к жизни, пусть и медленно. Ей требовались время, покой, твоя поддержка, старина Ник. И все бы получилось, если бы грузовик не раздавил в лепешку твое лицо, а Алан Ву не погиб. Чао, Ники!
Гипотеза номер три: у этой красавицы аллергия на жизнь. Она заставила себя улыбаться и кокетничать, чтобы завоевать доверие сыщика. Теперь он ей не нужен. Чао, Ники!
Алиса закончила возиться с цветами. Посмотрела на унылый пейзаж северного предместья Вашингтона.
Нет, гипотеза номер три смешна. Отбрасываем. Гипотеза номер два соблазнительна… Но я все-таки ставлю на номер один, так что мне жаль, старик, но с ней у тебя никогда не было и не будет ни единого шанса.
– Знаете, мне уже лучше, – сказал Ник и сам удивился.
Алиса обернулась и снова села на кровать.
– Вы свободны, Алиса. В некотором смысле. Потому что призраки никуда не делись. Это дело было отклонением от маршрута, коротким визитом в мир живых. Призраки вернулись и снова вцепились в вас. Теперь моя очередь попытаться удержать исчезающее существо.
Алиса осторожно взяла в ладони здоровую руку сыщика.
– Ник, мои улыбки были вымученными, а шутки ненатуральными. Я сама в какой-то момент поверила в новое начало жизни, я была как двигатель старой, давно стоящей на приколе машины. Увы, она застряла на первой же выбоине. Теперь моя веселость превратится в комедию, извините за каламбур. Не хочу лгать вам, Ник. На фальшивых чувствах любовь не вырастишь. Я либо буду врать, либо сделаю вас несчастным. Придется вернуться к призракам, хотя бы на некоторое время.
– Тогда вперед, дорогая. И передайте от меня привет призракам. Задайте им жару. Не уступайте ни пяди!
– Улыбнитесь мне, Ник. По-настоящему. Наше дело завершено, но конец у него счастливый, разве нет?
– Конечно, вы правы… Чувство такое странное, что и не выразить словами. Радуга на сердце.
Последние слова Ник произнес по-французски.
Оцени, Алиса, это мой последний бой!
– Красивая метафора, Ник. – Алиса покрепче стиснула пальцы сыщика. – Радуга на сердце. Грибной дождь. Этому вас тоже научила учительница-мучительница?
Никакой лицейской преподавательницы не было, Алиса, я ее придумал, чтобы произвести на тебя впечатление. Ты одна учила меня французскому.
– Нет. Но я знал, что однажды подловлю вас, Алиса. Перечитайте классиков: «Радуга на сердце», Тинтин, «Голубой лотос». Последняя страница. Тинтин покидает Чанга.
– У вас есть безумная мечта? – вдруг спросила Алиса. – Отвечайте не задумываясь.
Ладно…
– Не задумываясь!
– Ну…
– Быстрее!
– Потом не жалуйтесь. Предупреждаю, это полный идиотизм. Я давно хочу открыть международное бюро генеалогических изысканий, специализирующееся на самых знаменитых родах. Агентство, куда принцессы, звезды, богатые наследницы – словом, мировая элита – будут приходить, чтобы проконсультироваться насчет предков.
– Продолжайте.
– Хочу стать нужным всяким уникумам. Царствовать в большом стеклянном особняке, управлять обожающими меня секретаршами и преданными детективами. И чтобы мои владения располагались в месте, где всегда тепло, у синего моря, в котором плещутся обнаженные загорелые красотки. И чтобы там была частная взлетно-посадочная полоса, где смогут приземляться самолеты знаменитостей.
– Вы все получите, Ник, это будет мой подарок.
Четвертая эпоха
1975
Взлет
46
Две умалишетки
Октябрь 1975
Шато-ле-Дьябль, Нормандия
Две «умалишетки» – так, любя, называли в деревне Алису и Лизон – регулярно гуляли в ландах. Каждый вторник.
Вторник – выходной день в музее, значит, можно никуда не торопиться и пройти двенадцать километров. В хорошую погоду. Они стартовали от Замка дьявола, трех руин, считавшихся остатками знаменитого владения, где маленький герцог Вильгельм проводил каникулы. С недавних пор у развалин установили деревянный щит с картой для туристов. Женщины шагали по каменистой дороге, а с полей на них, точно с балкона, смотрели коровы. Иногда чистокровка из конюшни в Ла Поммерэ сопровождала их вдоль ограды несколько сотен метров. Где-то через километр крутая тропинка перерезала нависающий над морем луг и выводила к прибрежным отвесным скалам. Мирный пейзаж нарушали блокгаузы и воронки – так и не зажившие отметины страшной войны.
Они открыли музей в 1969 году. Совсем крошечный, на первом этаже небольшого городского дома. Коридор, зал с правой стороны, два чулана слева – для хранения всякой всячины.
Название, Музей Штурма, они придумали вместе, оно звучало очень горделиво и… самонадеянно, но пока что это была скорее лавка старьевщика: каски, ружья, обувь вперемешку со штабными картами, парашютами, макетами военных операций, изготовленными одним пенсионером, участвовавшим в Сопротивлении. Нормандцев до слез трогали довоенные открытки с видами церкви в Де-Жюмо, рынка, мощеных улиц, мужчин в кепках, позирующих на пороге дома. Жан Мюнье, отец Лизон и по совместительству мэр городка, долго хранил экспонаты на чердаке мэрии и теперь мог гордиться своим политическим чутьем и предусмотрительностью. Зная, как устроен бюрократический механизм, можно было получить гранты от департамента, государства, Европы, поощряющих открытие музеев во имя сохранения памяти. Ну и конечно, ради привлечения туристов. Пляжи пляжами, а что делать в плохую погоду? Такой музей был давней и заветной мечтой Жана Мюнье, который стыдился своей трусоватости в годы войны.
И все-таки, несмотря на энтузиазм мэра и поддержку жителей, грандиозный, как Великие пирамиды, проект все откладывался и откладывался. Алиса не задумываясь пополнила бюджет несколькими десятками тысяч франков, заслужив глубокую благодарность жителей Шато-ле-Дьябль, которые с большим восторгом раскрыли объятия американке – миллионерше и благотворительнице коммуны.
