– Как же я испугалась, – стуча зубами, пробормотала Алиса.
Ничего не бойся, детка, теперь я здесь, с тобой.
– Вы меня удивляете, – продолжал Ник. – Чудо, что вы практически не пострадали, а несколько царапин на руке и кровь на лице не считаются. Полшага в квартиру – и вас разорвало бы в клочья! Стена защитила вас от взрыва. Правая рука и шишка на лбу поболят и перестанут, пусть и не сразу, дверь все-таки тяжелая, но вы справитесь. Вас засыпало метровым слоем обломков, так что скажите спасибо Нельсону, что действовал так быстро.
Все еще не оправившаяся от шока Алиса молча смотрела на Ника.
Они устроились на лестнице, на четвертом этаже. Сосед снизу, отставной швейцар Национального географического общества, приютил ее до прихода Ника. Алиса приняла душ, смыла с себя варенье и грязь, старичок дал ей старый красный халат из неведомой ворсистой ткани, какой обивают кресла и пуфики. Застегивалось одеяние спереди на два помпона того же ярко-красного цвета.
Алиса выглядела до неприличия соблазнительной и в этой жалкой тряпке, едва прикрывавшей попку. Петли растянулись, помпоны грустно свисали вниз, так что будь Ник понахальней, запросто разглядел бы и грудь.
Он удержался от соблазна – не те обстоятельства – и удовольствовался созерцанием красивого лица. Мокрые волосы были зачесаны назад, и Алиса напоминала модель, рекламирующую туалетную воду или увлажняющий крем. Такие красотки обычно позируют полуобнаженными для глянцевых журналов.
Господи, до чего же она хороша. Выколи себе глаза, Ник, потом будет поздно. Что? Уже слишком поздно? Да что с тобой такое? Кто бы мог догадаться, что Венера Боттичелли после ванны кутается в старый красный халат?
Алиса не сводила с сыщика глаз, будто ждала слов утешения.
– В общем и целом, – произнес Ник самым естественным тоном (во всяком случае, он на это очень надеялся), – обстоятельства сложились невероятным образом, но со знаком плюс: дверь от взрыва слетела с петель и прикрыла вас, как щитом, попрошайка решил проявить героизм. Вашему везению можно позавидовать, Алиса.
– Знаете, Ник, везение…
– Знаю – не вечно. Говоря это, вы думаете о Лаки. Так вот: забудьте, и немедленно!
Гляди-ка, малыш Ник, ты сегодня в ударе. Тебя подстегивает волнение или возбуждает это красное недоразумение?
– Я поговорил с пожарными, – продолжил он. – По их словам, все дело в ржавчине. Крошечное пятнышко вызвало утечку газа. Когда зажглась лампочка, рвануло в полную силу. Возможно, случилось короткое замыкание. Если предъявите иск хозяину дома, наверняка выиграете!
Алиса улыбнулась, стянула халат у шеи.
Об иске это ты ловко вставил, малыш Ник, молодец.
– Несчастный случай? – спросила Алиса. – Вы уверены?
– Да. Трудно даже представить, какая подготовительная работа понадобилась бы, реши кто-нибудь подстроить аварию. Нужно вломиться к вам, испортить трубу – нет, скорее, подменить ее ржавой, – рассчитать объем газа, который вытечет до вашего возвращения, не слишком большой, но и не слишком маленький. И, наконец, устроить короткое замыкание в тот самый момент, когда вы включите свет. Исключено!
Или же… Да нет, слишком невероятно. Не давай волю воображению!
– Вы меня утешили, Ник, постараюсь справиться с мрачными мыслями. Но ведь этот… несчастный случай произошел за десять дней до начала процесса, вот и мерещатся всякие кошмары. И ужасные подозрения.
– Насчет Эмилии Арлингтон? Понимаю. Успокойтесь, я настаиваю: это совпадение. Здание насквозь прогнило, сами знаете!
Давай, Ник, теперь или никогда, спроси ее: «Тебе страшно?» И если скажет «да», хватай в охапку и предлагай защиту!
– Вы боитесь, Алиса?
– Дело не в страхе. Мне плевать на собственную жизнь, но этот случай похож на дурную примету. Я боюсь одного – не выиграть сражение.
Так, со страхами не вышло. Попробуй предложить пристанище. Вдруг согласится?
– Уборка вашей квартиры займет какое-то время, Алиса. Если хотите, можете пожить у меня… До суда. Я с радостью потеснюсь!
– Какой же вы милый, Ник! – Алиса улыбнулась, как мудрая женщина, не желающая обижать собеседника. – Со мной все будет в порядке, но я хочу побыть одна и сниму номер в отеле.
– Как скажете.
Она отвела взгляд. Задумалась. И все-таки на одно короткое мгновение ей захотелось согласиться, Ник это почувствовал.
Ни о чем не жалей, малыш Ник. Представь, что она приняла приглашение и три дня бродит по двум твоим комнатам в неглиже. Вдова, давшая обет целомудрия. Тут умом тронешься, закончишь жизнь в сумасшедшем доме или станешь любимым клиентом полиции нравов. Все понял?
Да.
Уверен?
Вот и хватит воображать, как она ходит туда-сюда без одежды!
24
Дама пик
4 сентября 1964
Посольский квартал, Вашингтон
Эмилия Арлингтон встала в половине седьмого, как каждое утро, и сразу оделась, потому что терпеть не могла спускаться к завтраку в халате и тапочках. Мало кто мог похвастаться, что видел миссис Арлингтон неприбранной.
Стол Мария теперь накрывала на «одну персону» – апельсиновый сок, кофе, три тоста с маслом, чашка и ложечка. Справа от тарелки лежал аккуратно сложенный номер «Вашингтон пост». Миссис Арлингтон налила себе кофе, нашла его слишком горячим и развернула газету. Начала с биржевых новостей – «слабая активность», пропустила все про спорт и внешнюю политику – не ее темы, чуть дольше задержалась на внутренних проблемах, макая тост в кофе. Все ее действия были отработаны до автоматизма: абзац – глоток, абзац – глоток.
Излюбленной темой пишущей братии стала расовая сегрегация. После награждения Мартина Лютера Кинга Нобелевской премией мира обо всем остальном журналисты забыли, а вот сенаторшу эта проблема не волновала. Сторонники узаконенной сегрегации заведомо обречены на проигрыш – «цветные» станут равноправными гражданами. Но идейные борцы тоже останутся ни с чем: права правами, а бедные и богатые, белые и черные будут по-прежнему жить обособленно друг от друга. Обездоленных меньше не станет, их просто легче будет скрывать от глаз «неравнодушной общественности», а чертовы лицемеры все еще талдычат о солидарности, как будто не понимают, что говорильня – пустая трата времени и сил!
Экономических статей в газете почти не было. Решительно, «Пост» все больше увязает в демагогии; можно, конечно, изменить ей с «Миррор», но с некоторыми привычками очень трудно расставаться. Завтрак Эмилия традиционно закончила апельсиновым соком, рассеянно проглядывая другие страницы. Она любила читать по диагонали, только заголовки, этого ей хватало, чтобы составить представление о проблеме или ситуации. Так же сенатор Арлингтон поступала, когда требовалось изучить сотни страниц досье и подготовить доклад для комиссии. Она сводила множество деталей к одной – ясной, простой, точной и легко реализуемой. Это требовало сложной гимнастики ума и привычки анализировать множество данных и сведений. Сортировка, классификация, отбор и отбраковка. Анализ того, что осталось, и повторение тех же операций (с каждым разом куда более сложное), пока в голове не оставалось одно-единственное уравнение, объясняющее весь объем хаоса. Коллеги всегда ценили «синтетический» интеллект Эмилии, а все дело было в ее умении стремительно принимать решения. Без колебаний, не думая о деталях, заботясь только о конечной цели, отсекая лишнее снова и снова, пока не останется чистая суть.
