– Чисто. Осада снята, – доложила я.
– Премного благодарен.
Возле арки мы простились: Лаврик пошел в сторону метро, а я решила еще немного погулять по городу.
Глава 16
Вечером ко мне зашел Павел, хотел перед сном поболтать, но я его быстро спровадила, сославшись на то, что очень устала и хочу спать.
Уснула я быстро. Нашла по телевизору музыкальный канал и тут же под него задремала.
Странный сон приснился мне в эту ночь. Как будто я лежу, связанная по рукам и ногам, а поверх меня покоится плита. Я не могу пошевелиться и ничего не вижу: плита закрывает лицо. Но я могу отлично слышать. До меня доносятся чьи-то шаги. Как будто кто-то ходит совсем близко, выдвигает ящики комода и скрепит петлями шкафа. Я хочу спросить: «Кто здесь?» – но вместо слов из моей груди вырывается нечленораздельное мычание.
Потом поверхность, на которой я лежу, рушится, и я вместе с плитой проваливаюсь в пропасть. Лечу долго, в полной темноте – и неожиданно просыпаюсь от яркого солнца, бьющего мне прямо в глаза. Время – половина девятого.
Проспала! Буфет до половины десятого, но и экскурсия у нас в это же время. Значит, надо успеть еще умыться и позавтракать. Я вскакиваю с кровати. Голова! Резкая боль пронзает внутренности моей черепной коробки.
– Неужели так на меня подействовал один-единственный бокал пива, выпитый в ресторане? Стыд и срам пьяницам, – пробормотала я себе под нос и пошла умываться.
В ванной меня поджидал еще один сюрприз. Лицо покрылось аллергической сыпью.
– Надо же! – ужаснулась я. – Не знала, что от пива так может обсыпать.
Я подвержена только одной аллергии – моя кожа мгновенно реагирует на внешнее воздействие на нее спирта. Поэтому я никогда не пользуюсь тониками и лосьонами, содержащими спирт. Прием вовнутрь крепких напитков такой реакции не дает, но я все равно не злоупотребляю или, правильнее сказать, не потребляю водку и коньяк. Только сухое вино и …пиво.
– Оказывается, пиво мне тоже нельзя, – сказала я своему отражению в зеркале и принялась интенсивно замазывать пудрой красные прыщики, густо усыпавшие мое лицо.
От этого занятия меня отвлек стук в дверь.
– Кто? – открывать дверь, когда твое лицо далеко от идеала, не хотелось.
– Это я. Павел. Марина Владимировна, если у вас есть аспирин, одолжите мне таблеточку.
Я впустила коллегу по несчастью.
– Вчера выпил лишнего?
– Было дело. Мы с Михаилом, когда пришли из ресторана, еще в номере посидели, душевно поговорили и приговорили бутылочку местной водки. Взяли на пробу, – тяжело вздохнул Павел и дрожащими пальцами коснулся виска. – И вот вам результат.
– Сейчас найдем аспирин. – Я полезла в ящик комода, в тот, в который вчера переложила всю мелочевку из чемодана. – Что за черт! – изумилась я, заметив, что в облатке аспирина не хватает одной таблетки.
– Нет, аспирина? – расстроился Павел.
– Есть, – протянула я. – Но я отчетливо помню, что положила в мешок с лекарствами абсолютно целую упаковку аспирина! А сейчас одной таблетки не хватает.
– Бывает, – Павел сконфужено улыбнулся.
– Что бывает?
– Бывает, берешь что-то автоматически, а потом не помнишь.
– Со мной такого не бывает, – резко ответила я ему. – Держи аспирин и не опаздывай на экскурсию.
Я вытолкала Павла из номера и внимательно осмотрелась вокруг себя.
«Ночью у меня были гости! – пришла я к такому выводу. – Сумка лежала на трюмо. По центру. Теперь она стоит, придвинутая к стене».
Форточка! У меня правило – на ночь проветривать комнату, но потом, перед тем как лечь в постель, непременно ее закрыть: не люблю, когда меня будят посторонние шумы с улицы. Так же я сделала и вчера – проветрила комнату и закрыла форточку на шпингалет. От сквозняка она открыться не могла! Хотя… Я так вчера устала. Могла я забыть закрыть? Наверное, могла.
Я заглянула в платяной шкаф. И здесь следы вторжения! Внизу шкафа плашмя лежал чемодан в том же положении, в котором я его оставила, но с одним отличием. Я безалаберная особа и всегда оставляю крышку чемодана открытой: мне так удобно. Теперь же крышка чемодана была застегнута на «молнию» – от начала до конца.
– Деньги! – Я бросилась к сумке – Неужели обокрали?
Доллары и евро в полном количестве покоились на дне сумки. Вздох облегчения вырвался из моей груди. Все в порядке! Можно расслабиться.
– А вдруг я и впрямь – того? – вслух подумала я. – Сама выпила вчера таблетку, закрыла на «молнию» чемодан? И форточку забыла закрыть. Или ночью сама встала и открыла? Я лунатик?
«А сон?» – спросил меня внутренний голос.
– А что сон? Мало ли какая ерунда может присниться?
Как и вчера, проводить экскурсию приехала Марушка. Инга встретила девушку колючим взглядом и вместо того, чтобы с ней поздороваться, лишь кивнула. Вся остальная публика встретила хорошенькую чешку весьма доброжелательно. Даже Розалия сделала попытку ей улыбнуться.
«Ревнуй мужа на здоровье, но не до такой же степени, – осудила я Ингу и перевела взгляд на Лаврика, который поддерживал жену под руку и старался вообще ни на кого не смотреть, от греха подальше. Чтобы не вводить себя в искушение, Иван Гаврилович уперся глазами в носки своих ботинок. – Должно быть, вчера помирились», – отметила я.
Катя Ярошенко и Алла Кулик, осознав свою вчерашнюю ошибку, слезли с каблуков. Сегодня их ноги были обуты в легкие туфли на плоской подошве.
Дети уже сидели в автобусе. Вера Петровна Мошкина и Пенькова Ольга не торопились занять свои места. Ожидая приглашения, они стояли в сторонке и вели неторопливую беседу. Фарбер, Павел и Михаил докуривали сигареты на ступеньках гостиницы.
– Ну что, поехали? – спросила Марушка и жестом предложила всем сесть в автобус.
Экскурсия была замечательная. Особенно она понравилась детям и Павлу. Увидев на стене Золотой улочки выцарапанные до боли знакомые названия, Павел растрогался:
– Здесь русский дух, здесь Русью пахнет! – процитировал он. И чтобы его правильно поняли, показал рукой на надпись: – Читайте: «Ясенево». А что, если я ниже напишу…
– Самара? – догадалась я. – Павел, не смей. Эти надписи, знаешь, когда были сделаны?
– Неужели в пятнадцатом веке? – ужаснулся он.
– Ну, какой пятнадцатый век? – пришел мой черед ужаснуться его наивности или невежественности. – Эта надпись была сделана в восьмидесятые годы, в период, когда Европа была поделена на два лагеря: социалистический и капиталистический. В те годы русских в Чехии очень даже уважали. Это теперь их называют оккупантами, а тогда… Да что там говорить, все по-другому было. В любой стране соцлагеря не надо было напрягаться. Говори по-русски – и тебя все поймут.
