Шей пожал плечами:
— Не знаю. Я просто знал, что ты атакуешь. Как-то почувствовал, спиной, наверное.
Итан ничего не сказал. Они с Коннором обменялись взглядами.
— Хорошо, — сказал Коннор, поднимая мечи вверх. — Первый раунд за тобой. До двух побед из трех? Продолжаем?
— Эдна? — спросил Шей.
— Второй раз я это проделать с собой не позволю, — заявила она, игриво отталкивая его, чтобы освободиться.
— Ну, давай проверим, — сказал Шей, улыбаясь.
Смотреть на них мне больше не хотелось. Видя, как яростно они сражались, а потом весело болтали, как будто ничего особенного не произошло, я чувствовала себя как человек, случайно оказавшийся на чужом празднике. Их смех, показная лихость и удаль резали мою душу, как прижатая к груди колючая проволока. Обо мне все забыли, никто не обращал на меня внимания. Все развлекались, и впечатление было такое, словно все, о чем мы узнали, сидя на кухне, ровным счетом ничего не значило. Мать моя была убита, стая находилась в смертельной опасности, а они нашли повод забыть об этом. Горе мое разделить было некому. Чувствуя себя жалкой и безутешной, я вспомнила об Анселе. Если уж я погрузилась в пучину уныния, то каково сейчас ему? Чувство вины пронзило меня острым ножом. Как можно было забыть о том, что не я одна потеряла любимых людей? Наоми, нашу маму, убили, но Ансель потерял не только ее: у него забрали и уничтожили волчью сущность. Мне было плохо, страшно и грустно, но я, по крайней мере, осталась сама собой, то есть Воином. А для него все кончено. Никто не заметил, как я развернулась и выскользнула за дверь. Выходя, я заметила, что Коннор как раз бросился в атаку. Шей растерялся от неожиданности и выронил меч.
— Эй! — вскрикнул он.
— Ты думал, я буду предупреждать тебя после того, что ты проделал в прошлый раз? — отрывисто сказал Коннор. — Эдна, вперед!
— С удовольствием разделаюсь с ним, — засмеялась девушка, бросаясь в атаку.
Шей присел на корточки и сделал кувырок, уклоняясь от удара ногой, которым Эдна хотела поразить его.
— Промазала!
Уходя, я слышала за спиной звон стали и крики сражающихся.
17
Почуяв запах брата, я шла по темному коридору. В конце его была лестница, за ней — приоткрытая дверь, из-за которой пробивался яркий свет. Поднявшись на площадку, я осторожно надавила на дверь и просунула голову в комнату.
— Это ужасно, парень, — говорил Айзек, потирая виски и глядя на Анселя. — Что тут еще скажешь.
Я постучалась. Айзек повернулся, чтобы посмотреть, кто пришел. Ансель поднял голову, увидел меня и снова вперился в пол.
— Ты пришла мне помочь? — спросил Айзек, подходя ко мне.
Я кивнула и посмотрела на Анселя. Брат сидел на краешке кровати и разглядывал носки башмаков.
— Хорошо, что ты пришла, — сказал Айзек шепотом, приблизившись на расстояние вытянутой руки. — Тесс гораздо лучше меня справляется с такими делами. Она всегда заботится о гостях.
— Я и не знала, что здесь есть спальни для гостей, — сказала я, разглядывая маленькую комнату со спартанской обстановкой, в которой мы находились.
— Когда сюда прибывают команды Боевиков, они, бывает, проводят несколько дней за обсуждением предстоящей миссии, — пояснил Айзек. — Здесь они живут, когда нет нужды возвращаться в Академию. Да и Жнецам где-то жить нужно.
— Да, это верно, — согласилась я. — Как он?
— Говорит, что ему не больно, что все нормально, — сказал Айзек. — Но парень действительно не в себе. Так и не смог убедить его что-нибудь съесть. Я разогрел для него жаркое. Тарелка на тумбочке у кровати. Может быть, у тебя получится.
— Спасибо, что побыл с ним, — сказала я.
— Да не за что, — ответил Айзек. — Я буду внизу, если что-нибудь понадобится.
— Да, хорошо, — сказала я, подходя к кровати.
Оказавшись рядом с братом, я присела на краешек кровати подле него. Ансель никак не реагировал на мое появление. Он смотрел на руки, которые сжимали какой-то предмет.
— Значит, ты так и не поел? — спросила я, указывая на стоящий на тумбочке горшочек с жарким.
— Поем, когда проголодаюсь, — пробормотал он под нос.
— Я ела их пищу, — сказала я, стараясь, чтобы слова звучали непринужденно. — Клянусь, она не отравленная.
Он не засмеялся, но убрал то, что сжимал в руках, в карман. Оказалось, это скомканный лист бумаги.
— Что это? — спросила я, нахмурившись.
— Ничего, — ответил Ансель, скрещивая руки на груди. — Что тебе нужно?
— Тебе пришлось многое пережить, — сказала я, решив, что непринужденной беседы не получится. — Теперь нужно прийти в себя.
Я хотела обнять его за плечи, но он резко отстранился.
— Не трогай меня.
— Почему? — спросила я, стараясь говорить как можно мягче. — Я так рада видеть тебя, Ан. Мне тебя не хватало.
Он снова рассмеялся скрипучим, похожим на воронье карканье смехом, который я уже слышала.
— Вот как? Странно.
Я не знала, как избавиться от ощущения сухости в горле. Говорить было трудно, смотреть на брата и слушать его странный, пустой голос — еще труднее.
— Мне пришлось уйти.
Он ничего не ответил.
— Я должна была так поступить. Они хотели убить его.
— Они убили маму, — прошептал он.
— Я знаю, Ан, — сказала я, с трудом произнося слова. — Но во время церемонии я должна была убить Шея.
— Как долго ты еще будешь мне об этом рассказывать? — спросил Ансель едва слышно. — То, что случилось с нами, от этого никак не меняется. Ты не знаешь, что с нами сделали. Тебя там не было.
Говоря, он царапал ногтями запястья. Нагнувшись, я посмотрела на глубокие царапины, оставшиеся на коже.
— Прекрати немедленно!
— Да с какой стати я должен прекращать, — спросил он и снова рассмеялся глухим хриплым смехом.
— Да, меня там не было, но я вижу, как плохо тебе было.
Он поежился и прижал руки к животу, как будто стараясь унять подступившую тошноту.
— Мне кажется, они до сих пор терзают меня. Не могу забыть, как они отняли у меня волчью сущность. — Он заговорил едва слышно. Мне пришлось нагнуться к самым его губам, чтобы уловить смысл. — Не могу с этим жить.
— Ансель, твоя жизнь не закончилась. Ты — это ты, а я люблю тебя, — сказала я, сжимая его безвольные руки. — Прошу тебя, не нужно делать себе больно.
Конечно, я видела, как повлияло на него наказание. Отрицать это было бессмысленно. Я понимала, что такое — потерять волчью сущность.
