347 (735). Пророчества.
Что иудеи отвергли И. X. и будут за это отвержены Богом; что лоза возлюбленная будет давать лишь кислый виноград; что избранный народ будет неверным, неблагодарным и упрямым. Populum non credentem et contradicentem
[97].
Что Бог поразит их слепотой, и они будут в ясный полдень шарить руками, как слепцы.
Что перед Ним придет предтеча.
348 (718). Вечное царствование дома Давидова, 2 Пар., по всем пророчествам и с клятвой. И не исполнилось на земле.
XXV. Особые иносказания
349 (652). Особые иносказания
Два закона, две скрижали закона, два храма, два пленения.
350 (623). (Иафет начинает родословную.)
[98]
Иосиф перекрещивает руки и отдает предпочтение младшему.
XXVI. Христианская мораль
351 (537). Удивительная вещь христианство: оно требует от человека признать свою низость и даже мерзость – и требует от него желания уподобиться Богу. Без такого противовеса это вознесение духа делало бы его нестерпимо тщеславным, а это уничижение внушало бы нестерпимое презрение к себе.
352 (526). Из сознания своего ничтожества рождается отчаяние. Из гордыни рождается самодовольство.
Боговоплощение показывает человеку меру его ничтожества через величие средства, необходимого для его излечения.
353 (529). Ни уничижение, делающее нас неспособными к добру, ни святость, очищенная от зла.
354 (524). Нет учения, более сообразного человеку, чем это, которое открывает его двойную способность – принимать благодать и утрачивать ее из-за двойной опасности, постоянно его преследующей: отчаяния или гордыни.
355 (524). Из всего, что есть на земле, Он берет себе только страдание, но не наслаждение. Он любит Своих ближних, но Его любовь не заключается в этих границах и распространяется и на Его врагов, а затем и на врагов Божиих.
356 (539). Какая разница в послушании между солдатом и монахом? Ведь они оба должны слушаться и повиноваться, и в одинаково тяжелых испытаниях; но солдат всегда надеется стать начальником и никогда им не становится, потому что маршалы и даже принцы тоже всего лишь рабы и слуги; но он продолжает надеяться и выбивается из сил для этой цели, тогда как монах дает обет всегда оставаться слугой. Поэтому разница между ними не в вечном рабстве, в котором они неизменно пребывают, а в надежде, которую один питает постоянно, а другой – никогда.
357 (541). Никто не бывает ни так счастлив, как истинный христианин, ни так разумен, ни так добродетелен, ни так любезен.
358 (538). Как мало у христианина гордыни в его чувстве единения с Богом. Как мало у него презрения к себе в чувстве равенства с червем земляным. Как прекрасно он принимает жизнь и смерть, блага и невзгоды.
359 (481). Примеры геройской гибели лакедемонян и прочих нас вовсе не трогают, – что они нам дают?
Но пример смерти мучеников нас трогает, ибо они – члены нашего тела. Мы связаны с ними общностью. Их мужество рождает наше не только своим примером, но и потому, что, быть может, их мужеством наше было куплено.
Ничего такого нет в языческих примерах. Мы не связаны с ними. Мы не становимся богаче от того, что кто-то чужой богат; но мы богатеем, если богатеет наш отец или муж.
360 (482). Начало мыслящих членов. Мораль.
Сотворив небо и землю не сознающими блаженства своего бытия, Бог пожелал сотворить такие существа, которые бы его сознавали и составили бы тело из мыслящих членов. Ибо наши члены не сознают блаженства своего соединения, своей удивительной разумности, той заботы, с которой природа распоряжается их силой, взращивает и укрепляет ее. Как были бы они счастливы, если б ощущали это, если б это видели; но тогда они должны были обладать разумением, чтобы это понимать, и доброй волей, чтобы согласиться с волей всеобщего разума. А если, обладая разумением, они употребили бы его на то, чтобы удерживать пищу для себя самих, не передавая ее другим членам, то оказались бы не только несправедливы, но и несчастны, и скорее ненавидели бы себя, чем любили; их блаженство, равно как и их долг, состоит в том, чтобы подчиняться целокупному разуму, их объемлющему и любящему их больше, чем они сами любят себя.
361 (209). Разве ты не остаешься рабом, когда господин тебя любит и ласкает? Ты на верху блаженства, раб, господин тебя обласкал. Он тебя скоро побьет.
362 (472). Собственная воля никогда не даст удовлетворения, если будет властна надо всем, чего желает; удовлетворение приходит с той минуты, как от нее отказываются. Без нее нельзя быть недовольным; благодаря ей нельзя быть довольным.
363 (914). Они дают волю похоти и заглушают укоры совести, а надо бы поступать наоборот.
364 (249). Возлагать всю надежду на исполнение обрядов – это суеверие; но отказываться их исполнять – это гордыня.
365 (496). Мы по опыту видим огромную разницу между святошей и добрым человеком.
366 (747). Два рода людей в каждой религии. (Смотрите раздел «Беспрерывность».) Суеверие, похоть.
367 (672). Не придавали значения обрядам.
Когда святой Петр и апостолы размышляют об отмене обрезания, что означает отступить от закона Божия, они сообразуются не со словами пророков, а просто с тем, что Дух Святой нисходит на необрезанных.
Они судят так, что благоволение Божие к тем, кого Он исполняет духом Своим, важнее, чем необходимость соблюдать закон.
Они знали, что у закона нет иной цели, кроме Святого Духа, и коль скоро Он может нисходить на необрезанных, обрезание не обязательно.
368 (474). Члены. Начать с этого.
Чтобы понять, какую любовь мы обязаны питать к самим себе, нужно вообразить тело, состоящее из мыслящих членов, ибо мы – члены целого, и подумать, как каждый член должен себя любить, и т. д.
369 (611). Государство.
У христианского и даже у иудейского государства не было иного властелина, кроме Бога, как замечает Филон Александрийский, «О государстве».
Они сражались только за Бога и уповали более всего на Бога. Города свои они считали принадлежащими Богу и хранили их для Бога. 1 Пар. XIX, 13.
370 (480). Чтобы члены были счастливы, нужно, чтобы они обладали волей и согласовывали ее со всем телом.
371 (473). Вообразим тело, состоящее из мыслящих членов.
372 (483). Быть членом означает получать жизнь, бытие и движение только от духа всего тела. А для тела отдельный член, не видящий тела, к которому он принадлежит, – всего лишь естество гибнущее и умирающее. Он, однако, полагает себя всем целым, и не видя более тела, от которого зависит, полагает, что зависит только от самого себя, и хочет себя самого сделать средоточием и телом. Но поскольку в нем самом не заключено начала жизни, то он лишь теряется и путается в сомнениях о своем естестве, догадываясь, что он – не тело, но все же не видя, что он – член тела. Наконец, когда он познает себя, то словно возвращается к себе самому и любит себя отныне только ради тела. Он жалеет о своих былых заблуждениях.
