О науке он говорил мало; но когда представлялся случай, он высказывал свое мнение о предмете разговора; к примеру, он нередко высказывал свои мысли о философии Декарта. Он был согласен с ним насчет автомата
[6] и совсем не был согласен с тонкой материей, над которой очень смеялся. Но его объяснение того, как были созданы все вещи, он отвергал и часто говорил: «Я не могу простить Декарту: он хотел бы во всей своей философии обойтись без Бога, но не мог обойтись без того, чтобы Бог дал пинка Вселенной и тем запустил ее ход; после чего Бог был ему больше не нужен».
Месяца за два до его кончины случилось так, что у него собралось несколько человек, чтобы обсудить тогдашнее состояние дел в Церкви; представив им сложности некоторых пунктов, он убедился, что эти особы собирались действовать не столь прямо, как ему бы хотелось, и готовы были отступать в том, что казалось ему важным для истины. Это так его поразило, что он упал в обморок и потерял сознание и дар речи. Он пребывал в таком состоянии довольно долго, и когда его с большим трудом привели в чувство и моя мать, при сем присутствовавшая, спросила его, что было тому причиной, он сказал: «Когда я увидел, как эти люди, которых я считал столпами истины, колеблются и поступаются своим долгом по отношению к истине, – это меня потрясло, я не мог этого снести и поддался охватившей меня скорби».
После смерти господина Паскаля тело его вскрыли и обнаружили, что желудок и печень его сморщены, а кишки в гангрене, но никто не мог сказать с определенностью, было ли это причиной мучительных колик или их следствием. Но самое удивительное было то, что при вскрытии головы оказалось: у черепа не было швов, кроме лямбдовидного, что, очевидно, было причиной ужасных головных болей, которыми он страдал всю жизнь. Правда, когда-то у него был шов, называемый лобным; но он долго не зарастал в младенчестве, как это часто бывает в таком возрасте, и потому на нем образовалась мозоль, совершенно его покрывшая и такая большая, что ее легко можно было нащупать пальцем. Что до венечного шва, то его и признака не было. Врачи отметили необычайную величину мозга, вещество которого было столь твердым и плотным, что они увидели в этом причину, по которой, коль скоро лобный шов не мог зарасти, то природа восполнила это с помощью мозоли. Но что было самое удивительное и чему прежде всего врачи приписывали его смерть и последние обстоятельства, ее сопровождавшие, – это то, что внутри на черепе, против мозговых желудочков, были две вмятины, словно выдавленные пальцем на воске; они были полны свернувшейся, запекшейся крови, от которой по мозговой оболочке уже пошла гангрена.
Мысли
От переводчика
Паскаль писал свои заметки на больших листах бумаги и отделял одну от другой жирной чертой.
Готовясь осенью 1658 года выступить перед своими друзьями в Пор-Рояле с рассказом о плане «Апологии», он разрезал эти листы на более мелкие и распределял их, сообразно теме, по разным «связкам», или сериям. Таких серий, непосредственно предназначавшихся для будущего труда, он успел разложить и озаглавить двадцать восемь. С января 1659 года болезнь мешала ему продолжить это занятие. Оставшиеся 34 серии включают и заметки, касающиеся самых разнообразных предметов. Их дополняют фрагменты, дошедшие до нас из прочих источников.
Пробелы внутри фрагментов соответствуют делениям, обозначенным самим Паскалем.
То, что было им вычеркнуто, дается в скобках. В скобках же даются и номера фрагментов по изданию Брунсвика – самому распространенному и уже использовавшемуся нашими переводчиками.
Иноязычные тексты в подавляющем большинстве случаев – латинские; редкие исключения оговариваются при переводе (см. Примечания). Перевод не дается в том случае, если он содержится в самом паскалевском тексте. Читателя не должны смущать очевидные порой отрывочность мысли и странности пунктуации; они объясняются особенностями самого сочинения.
Раздел I. Систематизированные бумаги
I. Порядок
1 (596). Псалмы поются по всей земле.
Кто свидетельствует о Магомете? Он сам.
И.Х. желает, чтобы Его свидетельство ничего не значило.
Такие свидетели должны быть всегда, и везде, и гонимы. Он одинок.
2 (227). Диалогический порядок.
Что я должен делать. Глаза мои застланы тьмой.
Считать ли мне себя ничтожеством? Считать ли мне себя богом?
3 (227 и 244). Все вещи меняются и сменяют друг друга.
Вы ошибаетесь, тут…
Как, вы не говорите сами, что небо и птицы доказывают существование Бога? Нет. И ваша религия этого не говорит? Нет. Ибо хотя это в каком-то смысле очевидно для немногих душ, коим свет ниспослан от Бога, для большинства это ложно.
4 (184). Письмо, побуждающее к поискам Бога.
А потом искать Его у философов, пирронистов
[7] и догматиков
[8], которые будут раздражать того, кто Его ищет.
5 (247). Порядок.
Увещевательное письмо к другу, чтобы подвигнуть его на поиски. А он ответит: к чему мне искать, все напрасно. Возразить ему: не отчаивайтесь. А он скажет, что был бы счастлив увидеть луч света. Но что согласно этой религии, даже если он уверует, это ничего ему не даст. И потому он предпочитает не искать вовсе. А на это отвечать ему: Машина.
6 (60). 1. Раздел. Несчастье человека без Бога.
2. Раздел. Радость человека с Богом.
иначе
1. Разд. Что природа испорчена самой же природой.
2. Раздел. Что согласно Писанию, есть Исцелитель.
7 (248). Письмо, указывающее на пользу доказательств. Через Машину.
Вера отличается от доказательства. Одно от человека, а другая дар Божий. Justus ex fide vivit
[9]. Доказательство зачастую и есть орудие веры, которую Бог сам вкладывает в сердце, fides ex auditu
[10], но вера живет в сердце и заставляет говорить не scio, но Credo
[11].
8 (602). Порядок.
Посмотреть, что есть ясного и неоспоримого в положении евреев.
