«Хорошенький же у меня получается отдых...»
Инициатором сегодняшней встречи был Марк, попросивший о перемирии, чтобы поговорить — о чем, он не объяснил, однако у Вероники были на этот счет кое-какие догадки. Телеграмма, доставленная нынче утром, потрясла ее до глубины Души.
«Как он меня разыскал?»
Вероника нервно разгладила подол бледно-розового платья, проклиная себя за то, что не какое-нибудь другое, без кружев, от которых чесались шея и грудь, и без этих узких, сковывающих движения рукавов.
Тревожась все сильнее, Вероника потянулась рукой к медальону, в котором хранился локон сына. Через месяц Джошуа исполнится год. Сейчас мальчик остался с Эми, приехавшей в Сан-Франциско вместе с ними, и той наверняка хватило ума уложить малыша, не дожидаясь возвращения матери. «Увидимся утром», — шепнула ему Вероника, уходя на встречу с Марком, и теперь молилась, что сможет выполнить это обещание.
В дверь постучали. Быстро, пока не изменило мужество, Вероника пересекла комнату и повернула ручку.
Тот, кого она ждала, шагнул в номер. Вероника притворила дверь, повернулась и вдруг оказалась с ним лицом к лицу. Сердце едва не выпрыгнуло из груди; слова защитного заклинания, готовые сорваться с языка, застряли в горле. Марк стоял и смотрел на нее — черные как уголь глаза прожигали ее насквозь. Он был похож на изготовившегося к прыжку ягуара, который вот-вот набросится на беспомощную жертву.
«Жан...» — прошептал в голове голос Изабо.
Вероника попыталась отвести глаза и не смогла: взгляд Марка пригвоздил ее к месту, проникая в самые сокровенные уголки ее души. Воздух между ними наэлектризовался настолько, что в какой-то момент по лицу и рукам Вероники забегали иголочки.
«А он? Чувствует ли он то же, что я?»
Марк ринулся вперед. Вероника вскинула руки, но в следующее мгновение они оказались крепко прижатыми к его груди, а сама она — стиснутой в кольце объятий.
— Mon Dieu
[10]
, Изабо, как же я тебя ненавижу! — выдохнул он, на мгновение оторвавшись от ее губ.
Вероника смотрела на Марка, но видела совсем другое лицо — исступленное, яростное.
«Жан!»
Загадочные слова полились с ее губ, однако Вероника отчаянно сопротивлялась, не желая отдаться во власть Изабо, раствориться в ней, как растворялся в Жане Марк.
Он подхватил ее на руки и, нашептывая что-то яростно-нежное, отнес на кровать. Сел рядом, начал целовать ей пальцы и вдруг замер, заметив обручальное кольцо.
— Ты замужем?
Вероника покачала головой.
— Я вдова.
И снова его губы впились в ее губы; затрещало разорванное платье. Вероника тоже сдирала с него одежду, пока всей кожей не ощутила жар его тела не почувствовала на себе его тяжесть.
— Mon Jean, — шепнула Изабо.
Но застонала Вероника.
Утолив страсть, они нежились в объятиях друг друга. Еще никогда Веронике не было так покойно и радостно, как в эти минуты.
— Единственная моя любовь, — прошептал Марк.
— Это Изабо — единственная любовь Жана. А мы с тобой — всего лишь пешки в их игре.
— Неправда. Да, я люблю и ненавижу тебя, как любил и ненавидел свою Изабо Жан, но во мне живут не только его чувства. Меня потянуло к тебе еще тогда, в Лос-Анджелесе. С тех пор я каждую ночь думал о тебе, искал тебя.
Вероника отвела влажные от пота волосы с его лба.
—Я тоже не могла тебя забыть, — призналась она. — Хотя очень старалась. Я почти ничего не о своей семье — только то, что рассказала мне Изабо. Той ночью, когда мы впервые с тобой встретились, я слышала ее голос.
— Я тоже слышал тогда голос Жана.
— Это правда, что когда-то наши семьи враждовали?
— Они и сейчас друг с другом воюют.
— Но ведь должно же это когда-нибудь прекратиться!
— Да. Должно... Вероника Катерс, клянусь, что никогда не причиню зла ни тебе, ни твоей родне и сделаю все возможное, чтобы убедить остальных Деверо отказаться от мести!
— А я, покуда жива, буду всеми силами поддерживать мир между нашими семьями.
Они поцеловались, и кровь из прокушенных губ скрепила клятву.
— Покуда жива, — повторила Вероника.
— Покуда я жив, — эхом отозвался Марк. Они снова сжали друг друга в объятиях, не подозревая, что смерть уже предъявила на них свои права.
Земля застонала, словно в родовых муках, и с первой судорогой исторгла из чрева боль, хаос и смерть.
Землетрясение началось сразу, без предупреждения. Мощный толчок выдернул Веронику из сна. Следом проснулся Марк, рывком сел, высвобождаясь из ее объятий.
Прежде чем слова заклинания успели слететь с ее губ, послышались истошные крики и грохот взрывов. Грозный рык потряс стены отеля.
А потом проломился пол.
Город пылал, охваченный пожарами. Власти объявили чрезвычайное положение: счет жертвам шел на тысячи.
Высокая цена, ничего не скажешь. Но Деверо — люди не мелочные.
Дюк Лоран и Грегори Деверо смотрели на руины отеля. Все четыре этажа провалились в подвал. Безгубый рот герцога растянулся в улыбке.
— Дело сделано?
— Да, — ровно произнес Грегори, не проронивший ни слезинки о погибшем брате.
— Ну что ж, поздравляю, мой мальчик!
Лос-Анджелес
18 апреля 1906 года, 11.50
Вместе с тысячами других Джинни стояла у огромной доски объявлений, на которой вывешивались свежие сводки новостей из Сан-Франциско.
«Боже, спаси ее и сохрани», — мысленно взмолилась девушка.
Накануне пришла телеграмма: Вероника писала, что собирается в Сан-Франциско, а уладив дела, возможно, завернет на несколько дней в Лос-Анджелес.
Списки погибших обновлялись каждые несколько минут, и с каждой новой сводкой рос перечень зданий, разрушенных землетрясением и пожарами.
«Сколько жертв... Сколько горя...» — думала Джинни.
Дома, в нескольких милях отсюда, ее ждали муж и маленький сын.
«Слава богу, они в безопасности!»
«И ведь я даже не знаю, в каком отеле она остановилась!» — подумала Джинни с отчаянием.
Внезапно земля под ногами дрогнула — раз, Другой... По толпе прокатился крик ужаса. Слабое землетрясение не разрушило бы и курятника, однако люди, дожидавшиеся вестей о родных и близких, этого не знали.
