— Собери народ, мы поду…
— Нет, — неожиданно жестко ответил Песчанка.
Теперь только пристукивающая по полу пятка выдавала его нервозность. Он даже смог убрать уши и резцы оставались почти человеческими, и руки он за спину спрятал, выпрямился весь. Амме старался казаться взрослее своих лет, спокойным и серьезным, будто копировал кого-то. У него получалось не слишком хорошо, но Герка все-таки проникся к нему чем-то отдаленно похожим на уважение.
Особенно когда увидел, как трепещет светлячок на левом плече Амме. Парнишка волновался, очень волновался, так что сейчас Герка наблюдал очень неплохой самоконтроль. Для Песчанки, конечно.
— Нет, — повторил Амме, — если собрать старших, они откажут. Это не девчонка силы воды, которой очень жаль и которая хлюпает носом. Мой племяш не напомнит им их младших сестренок, его не пожалеют. Он застрял в половинной трансформации, это даже не Хвост, это Морда!
Герка подобрал больную ногу, готовый, если что, отпрыгнуть. Амме становился все агрессивнее. А его аргументы… пожалуй, защищай Герка таинственного племяша, он говорил бы то же самое, но…
Дело в том, что Герка не собирался его защищать, он совершенно не планировал допускать Хвост на попрыгушки. С чего вдруг? Если с ним что-то случится, то Герке придется отвечать не только перед собственной совестью, но и перед Ведомством. Слишком большой риск.
К тому же Герка никогда Хвостам особо не сочувствовал. Они существовали где-то в другой реальности, никак не влияя на его судьбу, и даже если он случайно видел их на улице, то никогда не испытывал ничего, кроме стыдливой гадливости. Зачем Хвосту вообще прыгать? Над ним не будут смеяться, если он этого не сделает.
— Я не могу принимать таких решений в одиночку, — сказал Герка как можно увереннее.
— Нет, только ты и можешь, — взвизгнул Амме и тут же поправился, снизив тон, — потому что ты Ваар, это твой дом, ты главный…
— Я не главный. Я несу больше всего ответственности, но я не главный, — безразлично ответил Герка, — главный тут Гуга. Иди к нему и спрашивай.
— Именно потому что на тебе больше всего ответственности, я прошу тебя. Что мешает взять на себя еще хоть чуть-чуть?
Герка вгляделся в встревоженное лицо Амме, покачал головой.
— Потому что я не хочу?
Стоило людям узнать, что Герка готов брать на себя ответственность, они тут же перекладывали свои заботы на его плечи.
Он делал домашку за половину класса, пока не перестал давать списывать; он гулял с сестрами и братом, пока Данга носился где-то со своей бандой; он разбирался с Кимом, хотя это должны были делать его родители.
Даже в организаторы попрыгушек он совершенно не рвался. Его всего-то попросили крупы закупить, а потом пошло-поехало…
Герке было сложно отказывать людям. Так что он был искренне благодарен всем богам за свою иррациональную неприязнь к Амме. Проси его кто-нибудь другой…
Например, Лиль, хотя странно, что ему в этот момент вспомнилась именно Лиль.
Проси его кто-нибудь другой, было бы куда сложнее отказать. Возможно, он даже проникся бы сочувствием к неведомому племяшу.
Но Амме… Амме мог даже не пытаться.
— Слушай, — горячо зашептал Амме, — хочешь, встану на колени? Этот всплеск адреналина… он может ему помочь! Может ему помочь и сестрене моей помочь, и…
— У тебя этих сестер штук десять. И племянников под сотню, — Герка встал с кресла: похоже, здесь ему отдохнуть не удастся, — что же ты так печешься именно об этом?
— У нас, Песчанок, сердце большое и горячее, мы любим всю свою семью, — выплюнул Амме, — это совсем не то что ваше склизкое жабье трусливое сердечко, неспособное вместить ничего кроме страха и самолюбования. И обиды на других. Вы — Хвосты для всех зверозыков, но вместо того, чтобы понять моего племяша, ты его презираешь, потому что себя презирать… страшно? Хоть кто-то больше Хвост, чем ты, а? М-морда…
Герка сжал кулак. Он хотел было вмазать этому придурку в крысиную мордочку, но увидел, как ярко и светло горит светлячок Амме. Парнишка почти плакал, жалкий, слабый, но был уверен, что говорит правду. И это было… больно.
Кулак как-то сам разжался.
— Я… — Герка сглотнул, прищурился: светлячок слепил, — я… не готов рисковать просто так. Мне голову мои же снимут, если узнают. Я парией стану! А если с ним что-то случится? Он же не владеет телом!
— Трус, — тихо сказала Лиль, появляясь из-за двери, — в жизни не видела такого труса.
В ее руку вцепился мальчик, совсем мелкий, Герка не дал бы ему и десяти. На лице у него была врачебная маска, а огромные карие глаза смотрели на мир затравленно, хоть и без обиды.
Он все понимал.
Он подергал Лиль за футболку.
— Он больше боится себя, чем за себя, теть Лиль, — шепеляво сообщил он, — но все хорошо. Я вижу, как горит его огонек. Он добрый.
— У нас есть разрешение, Герка, — сказал Амме тихо, — ты не будешь нести за него ответственности. Она на мне. И на его матери, она дала согласие. Просто позволь ему отпрыгать дистанцию, и все. Если с ним что-то случится…
Герка не слушал. Он присел перед маленьким Песчанкой на корточки, осторожно снял маску. Мышиная мордочка — и при этом человеческий лоб и глаза. Он почувствовал тошноту, но не позволил себе отвести взгляда, даже прищуриться не позволил.
Если бы его светлячок горел ярче, чем у всех прочих или тусклее, Герка, наверное, отказался бы. Но этот мальчишка ничем не отличался от Данги и его приятелей. Только нечеловеческой мордочкой и покрытой мехом кожей разве что. А когда Песчанка протянул лапку, Герка заметил между короткими мохнатыми пальцами с острыми коготками кожистые перепонки.
Он не был иным, не был чуждым, не был чудовищем. Просто мальчишка по какой-то прихоти судьбы застрявший в половинной трансформации.
— Я очень прошу, дядя Герка.
— Я тебе не дядя, к счастью, — Герка встал, — если кто-нибудь до завтра раскроет эту вашу маску, я сделаю вид, что разговора не было. А за тобой, Амме, должок: я еще придумаю, какой именно. И будь уверен, я его взыщу. Очень надеюсь, что его мать на самом деле знает, что ты затеял. Я мог бы потребовать письменное разрешение, или чтобы мать присутствовала на попрыгушках, но я не требую. Запомни это.
Амме склонил голову.
— Я запомню.
— После того, как все закончится, я заскочу к дядь Кееху. Если он после этого оставит тебя на работе — его воля. Лиль… Киму не говори. Подружкам своим молчи. Это тайна. Это все — тайна.
— Я…
Герка перебил, не готовый слушать ее возражений.
— Мне плевать. Ты лезешь в чужой ритуал, к которому не имеешь никакого отношения. Ты заступаешься за чужой Хвост. Я считал тебя умной девушкой, а ты все играешь в липовое мягкосердечие. Зря. Не стоило позволять Киму тебя звать.
