– Командир, гражданские…
Шамир, командир группы – а вместе с ним и Миша, который держался рядом с ним – идут на крики. В еле держащейся комнате – черные, полыхающие ненавистью глаза…
Шамир, потерявший за последние два дня двоих своих друзей – молча смотрит на набитую мирными комнату. Затем – молча отстегивает флягу, бросает им, поворачивается и уходит.
– Зачем ты это сделал?
– Не знаю…
– Контакт! Контакт! – откуда-то спереди раздается крик и его прерывает грохот очередей.
* * *
Боевики – видимо, они просто не успели из-за обстрела, и израильтяне оказались в этом здании, большом, крепком, лучшем в округе – первыми. Первые из бородатых, не зная о наличии израильтян, попали под обстрел и полегли на ровном месте, но остальные – рассыпались и открыли огонь. Не меньше двадцати АК-47, есть и пулеметы…
– Цви! Давай наверх! Попробуй занять позицию! Миша, прикрой его!
Все стреляют с колена, пригибаясь из-за импровизированных укрытий.
– До черта их там!
– Дверь! Держите дверь!
Цви – потянул Мишу за рукав, когда он отстрелял магазин и менял на следующий.
– Пошли.
Подсвечивая себе фонариками, они пошли по раскачивающемуся как лодка в шторм зданию, искать выход на второй этаж, а еще лучше и сразу на третий или даже на крышу. Надо было проредить ряды нападающих, а возможно – сориентироваться, понять, что делать дальше в этом залитом кровью бетонном лабиринте и куда им идти…
– Русский…
– А? – ответил Миша, светя фонариком.
– Ты отсюда?
– Да.
– Вот скажи честно, тебе это нахрена? Ты что… как киногерой хочешь быть?
– Да пошел ты… Вон там.
Лестницы нет – но провалившиеся перекрытия дают возможность забраться.
– Подсади. Осторожнее…
Второй этаж – часть здания обрушилась от попадания авиабомбы, но часть все еще цела.
– Давай руку.
Измотанный, голодный, только что выбравшийся с вражеской территории парень – с неожиданной силой втаскивает снайпера за собой.
– Знаешь, для чего я это? Просто здесь – мой дом. Мой, а не этих…
Да… мало таких…
– Тебя понял. Пошли… надо подобрать позицию.
* * *
Очередь ДШК – Дегтярева-Шпагина крупнокалиберного, а может и чего похуже – едва не застает их на ровном месте. Пулемет бьет вдоль улицы, не переставая. Виден факел…
– Цви… мать твою, ты заснул?
– Я попал несколько раз! Ублюдки сделали какую то нахрен башню, бронированную. Я даже не уверен, есть ли там человек!
Приехали…
– Командир…
Шамир досадливо оборачивается. Саднящее от близкого разрыва мины лицо причиняет боль, хочется рычать, хочется кого-нибудь убить, ножом, так чтобы кровь во все стороны.
– Что тебе?
– Дай мне саперный заряд. Я их подорву.
На улице – серая мгла рассвета, тонущая в дыме пожарищ.
– Еще не хватало… Ты что, шахид?
– Все – не пройдем. Они ждут, что пойдут все. Одного – они не ждут. Один – сможет пройти и наметить путь остальным. У меня есть гранаты. Дай заряд…
– Черт… побери…
Загребая здоровой рукой – левая почти не слушалась – к ним подполз один из солдат Яэля.
– Я пойду с ним. В одиночку делать нечего. Вдвоем – справимся. У меня есть ракетная установка РПГ. И ракета к ней.
Делать было нечего. Не было ни связи, ни нормальной поддержки. Они не выходили из боев четверо суток, управление было почти что потеряно. Если не прихлопнуть этот пулемет – дальше не пройти.
– Ты тоже русский?
– Нет, у меня родители из Ташкента. Я не русский.
Делать было нечего.
– Контрольный срок полчаса. Что вам нужно?
– Пока имитируйте движение. Пусть они отвлекутся.
Вдвоем – она были похожи как братья, оба среднего роста, тощие. Сапер снял часть снаряжения, оставил только то, что нужно было для предстоящей миссии. Вместо шлема – сапер надел черную маску, подвязал ее лентой с шахадой, отчего стал похож на боевика – исламиста, каких здесь было до чертовой матери. Им нужно было пройти сотню с небольшим метров – но эту сотню метров в Секторе Газа можно идти несколько суток.
– Тебя как зовут?
– Миша.
– Меня Гиди. Гидеон, вообще то. По-арабски болтаешь?
– Есть такое…
– Тогда пойдешь первым. Если что – базарь понаглее. Держись стен, но не прижимайся к ним. Рикошеты…
– Знаю…
– Ну…
Беспорядочная мешанина стрельбы – и под ее аккомпанемент двое перебегают вперед. Остается надеяться, что у ублюдков нет нормальных приборов ночного видения. А если и есть – то они не умеют ими пользоваться…
Летят пули – но не прицельно, когда ведут огонь по тебе – это понимаешь сразу. Под ногами хрустит каменно-бетонное крошево…
– Ахлан, садики
[26]… – голос из развалин, что-то вроде окрика.
Русский отвечает на арабском, его что-то спрашивают и вдруг – все перекрывает раскатистый взрыв осколочной гранаты. Идущий за русским израильтянин – буквально вваливается в пролом под перестук одиночных, пули бьют по стене.
– Здесь чисто.
– Какого хрена!?
В темноте – пахнет сгоревшим порохом и кровью.
– Он спросил пароль. Я его не знал. Пошли…
Это здание довольно длинное, его построили то ли как казармы, то ли как еще что. Они проскакивают его, прижимаются к двери, которая еще не выбита. За порогом – голоса на арабском, шум…
Толчок двери, граната, взрыв, крики. Осколки барабанят по стенам, по двери.
– Вышли!
В таких случаях лучше применять гранаты, взрыв гранаты – почему-то не привлекает столько внимания, сколько стрельба. Как только начинается стрельба – начинают стрелять все, даже не понимая, что собственно происходит. Это как в собачьей стае – стоит только одно залаять – и через минуту лает уже вся стая…
Пулемет грохочет где-то рядом.
Израильтянин внезапно приобнимает его, подтягивает к себе.
– Они совсем рядом. Давай, поднимемся наверх. Я буду стрелять.
Наверх – понятие здесь весьма неопределенное. В нормальных условиях подняться наверх – значит, преодолеть два лестничных пролета. Иногда не совсем чистых с окурками и старым половиком, а может и совсем без половика. Но не таких как здесь – обрушенных или готовящихся обрушиться при малейшей нагрузке, с торчащей в разные стороны арматурой, а то и заминированных.
