Я опускаюсь в кресло, и мистер Бергстром замирает рядом, сжав мое плечо.
– Прости, Джем, – вздыхает он. – Я так тебя подвел.
И я срываюсь. Я плачу так сильно, как никогда в жизни, но это – слезы облегчения. Обо мне заботятся. Меня видят. Все трещины моего сердца наконец-то осветились солнцем, и их заметили. Я действительно имею значение.
Дав мне успокоиться, психолог продолжает:
– У меня есть одна неплохая идея, но мне нужно немного времени. Прогуляйся пока в классы и собери свои тетради, возьми из своего шкафчика все, что тебе может понадобиться, на случай, если тебе придется уехать на пару дней, пока я все решаю.
– Но зачем?
– Я помогу тебе, Джем. Хорошо, что ты уже взрослая. В случае с Дикси это было бы намного сложнее.
– Она хочет остаться дома.
– И правильно делает. – Задумавшись, он постукивает по столу ручкой. – У меня есть для тебя один интересный вариант. Ты же знаешь, как я люблю дергать за ниточки.
Я киваю, шмыгнув носом.
– Я поговорю с твоей мамой, чтобы избавить тебя от лишних трудностей. А трудности будут – такова система.
– Но я не хочу, чтобы у нее были проблемы из-за меня. Я не хочу…
– Просто позволь мне взять это на себя, – улыбается он. – Я профессионал своего дела. И отлично подбираю слова. Я все улажу.
– Хорошо.
– Возвращайся, когда заберешь все, что нужно. И прикрой за собой дверь, хорошо?
Я нахожу всех учителей, каких могу, и получаю домашние задания. Некоторые смотрят на мои попытки объяснить свое отсутствие с улыбкой: пара дней пропусков – не так уж и страшно. Это точно не повод устраивать бурю в стакане. В любом случае, я извиняюсь перед каждым и на всякий случай отпрашиваюсь у некоторых на пару дней. Миссис Кантрелл сегодня не в школе, поэтому я получаю ее задания от ее заместителя. Я спрашиваю его о своих дневниках читателя, но он понятия не имеет, о чем я вообще говорю.
В моем шкафчике оказывается не так много вещей – лишь пара учебников и толстовка. Когда звенит первый звонок, я иду по коридору, сжимая весь свой нехитрый багаж в руках. Прошедшая мимо Хелена из моего класса по английскому оборачивается и машет мне рукой:
– Привет, Джем!
– Здравствуй.
– Где ты пропадала?
– Болела, – вру я.
– Болела и ходила по магазинам, хочешь сказать? – спрашивает она, указывая на мой наряд. – Классное пальто.
– Ой, спасибо.
Заправив прядь волос за ухо, она продолжает:
– У нас завтра тест по «Гроздьям».
– Каким еще гроздьям? – не понимаю я.
– «Гнева».
– Ой, точно. Спасибо!
– До скорого, Джем! – улыбнувшись, бросает она и вышагивает по коридору так, будто сегодня – самый обычный на свете день.
28
Госпожа Мерфи была старой знакомой мистера Бергстрома. Они познакомились в церкви, которая занималась опекой сирот и детей старшего возраста из неблагополучных семей. Сначала она занималась этим официально, но после ее развода все изменилось. Получив разрешение от миссис Харджо, помощника директора, она временно забирает меня к себе домой. Как выясняется, он получил разрешение на это и от моей мамы.
– Как она это восприняла? – спрашиваю я. – Что она сказала?
Мы вместе садимся в его машину – такую старую, что без слез не взглянешь. Заднее сиденье полностью скрыто под наваленными друг на друга бумагами и коробками.
– Что ж, она расстроилась, как мы и ожидали.
Я провожу пальцем по пыли на приборной панели, оставляя ровную чистую линию:
– Она злится. И очень боится, что ее осудят.
– Нет, нет, Джем, она не злилась. Ей просто было очень грустно. – Он едет осторожно, не превышая допустимой скорости. – Она рада, что с тобой все в порядке. И все поняла. Я предложил ей сделать перерыв в ваших отношениях, как мы обычно это называем. У нас есть один человек, проверенный системой, который сможет присмотреть за тобой, пока твоя мама приходит в себя. Я предложил ей именно это – просто немного отдохнуть.
Я поднимаю глаза на него:
– От меня?
– Я знаю, звучит не очень, но это была самая мягкая формулировка. И она сработала.
– И мне больше не придется возвращаться туда?
Он делает паузу.
– Я не могу тебе этого обещать. Мы должны обставить все так, будто это временно, если, конечно, ты не хочешь проходить сквозь череду судебных разбирательств.
Этого я точно не хочу. И если этого можно избежать, я сделаю для этого все, что в моих силах.
Мистер Бергстром снимает телефон с держателя и протягивает мне:
– Почему бы тебе не позвонить ей? Думаю, она будет рада услышать твой голос.
– Но я… Я не знаю ее номер.
Пошарив в карманах рубашки, психолог вытаскивает записку с аккуратно напечатанным номером и подписью: Адри Тру.
– И что мне ей сказать?
– Я не знаю. Тебе виднее.
Сжав в руках его телефон, я сверлю глазами номер мамы. Там, за окном, сквозь кроны деревьев, густо обступивших дорогу, пробиваются тонкие зеленоватые лучи солнца, как на острове.
– Можно мне просто сказать, что я в порядке и что позже я с ней обязательно свяжусь?
– Конечно, – улыбается он. – Это отличная идея.
Я набираю номер.
– Меня направили на голосовую почту, – шепчу я Бергстрому. В сообщении автоответчика, как и всегда, не было ничего, кроме мелодии песни Stone Temple Pilots «Interstate Love Song».
Я вешаю трубку.
– Хочешь попробовать еще раз? – спрашивает психолог. – Можешь оставить ей сообщение? Думаю, тебе будет легче, если ты это сделаешь.
Я набираю снова, и мама наконец-то поднимает трубку:
– Кто это?
– Мам, это я.
Пауза длится так долго, что я уже готова напомнить ей, как меня зовут, прямо как отцу несколько дней назад. Но мама всегда помнила, как звучит мой голос, и уж точно лучше, чем папа.
– Джем, – только и говорит она.
При звуках своего имени я опять начинаю плакать – не так сильно, как в офисе Бергстрома, но это уже вторые слезы за день после такого долгого периода, когда я обходилась без них.
– Я звоню, потому что… – Мой голос начинает дрожать так сильно, что я не в силах закончить предложение. – С Дикси все хорошо?
– Да, Джем, она в порядке, – отвечает мама. Она вдруг кажется мне до предела уставшей и совсем маленькой. – Она здесь, со мной. Сейчас она спит, но мы дома, вместе.
