Здесь, с набитым деньгами рюкзаком и Дикси, застрявшей в уборной, я смотрю на готовящийся отплыть назад паром и думаю. Что же лучше: убедить Дикси не ограничивать наши возможности, не звонить отцу и не отдавать ему деньги или… тихо сбежать, забрав с собой все? Ответ очевиден. Обозначив это как «план А», я возвращаюсь к мысли, и без того не дающей мне покоя. Разве я смогу уйти вот так, даже не попрощавшись, зная, что больше никогда ее не увижу?
– С ней все будет хорошо, – говорю я себе.
Она не такая уж и маленькая. Она меня поймет. После нашего шопинга в ее карманах осталось достаточно наличных для того, чтобы вернуться домой. Все, что мне нужно сделать, – сесть на паром. Прямо сейчас. Как только Дикси поймет, что случилось, она возьмет билет на следующий, приедет домой и расскажет отцу все, что захочет. А я просто затеряюсь в глубинах Сиэтла на несколько часов, может, даже на день. Позже я сяду на один из паромов, вернусь на остров и уеду в самую глубь. А может, просто поймаю попутку в Сиэтле и уеду в другой штат. И мне больше никогда не придется отвечать ни за кого, кроме себя самой.
Я представляю, как Дикси выходит из уборной и ищет меня глазами. Я вспоминаю выражение ее лица, когда она спросила меня, почему с нами никогда не происходит ничего хорошего. Когда она говорила, что не может вернуться домой без денег. Она бы почувствовала, что ее предали. На ее месте я бы чувствовала то же самое.
Что ж, значит, мне нужно вернуть ей рюкзак и просто отправить ее домой. У меня в любом случае есть семь тысяч, с которыми я смогу продержаться какое-то время. Засунув руки в карманы пальто, я по очереди нащупываю телефон, пачку «Асьенды», салфетки из отеля и… все.
Мое сердце замирает.
Нет. Не может быть!
Я снова и снова прокручиваю воспоминания в своей голове, как будто это сможет изменить тот факт, что мои семь тысяч так и остались в кармане старой куртки, благополучно отправившейся в мусорный бак торгового центра. Мои уши наполняются гулом, когда Дикси показывается в поле моего зрения. Я не могу вернуться за старой курткой. Не сейчас. Для этого мне придется признаться, что я мало того что украла из рюкзака целых семь тысяч, так еще и выбросила их в мусорный бак. В котором, кстати, их может уже и не быть.
Дикси не сможет вернуться без денег. Я не смогу без них уйти. Мой единственный план отступления, моя страховочная сетка – все рухнуло.
Как только сестра подходит ближе, я понимаю, что с ней что-то не так.
– Что случилось? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь скрыть свой ужас.
– Она просто чертова… – Сжав губы, Дикси отворачивается и быстро идет к воде, сжимая в руках телефон.
– Кто? – кричу я, пытаясь ее догнать.
– Мама, кто же еще? – бросает через плечо сестра.
– Дикси! Подожди!
Но она только прибавляет шаг. И тут до меня доходит.
Она прослушала те голосовые сообщения. Вот почему ее так долго не было.
– Что она тебе сказала?
Дикси несется к воде во весь опор, и на секунду в моей голове проскакивает мысль, что сейчас она заберется на перила и бросится вниз. Но я ошибаюсь. Размахнувшись, она швыряет телефон, и тот, взмыв в небо и описав ровную дугу, летит вниз.
Приблизившись, я касаюсь ее плеча, но она отталкивает мою руку.
– Расскажи мне, что она сказала, Дикси.
– Теперь она хочет эти деньги! Папа все ей рассказал, и мама хочет, чтобы я принесла их ей, а не ему.
– Он все ей рассказал? – недоуменно произношу я.
В принципе, это вполне в его стиле: манипулировать мамой с помощью денег. Но сложно было поверить, что он поддастся этому после того, как она и глазом не моргнув вытряхнула всю купленную им еду в мусоропровод.
– Ей вечно что-то от меня нужно. – Дикси поднимает на меня заплаканные глаза. – Она заставляет меня выслушивать все истории о своих отношениях и расставаниях. Она заставляет меня покупать ей таблетки у тех школьников. Она хочет, чтобы я была ее лучшим другом, но она никогда ничего не делала для меня в ответ!
– Да что, в конце концов, случилось?
Я все еще не могу прогнать мысли о набитой деньгами куртке, лежащей в мусорном баке по ту сторону океана. Прямо сейчас истерика Дикси волновала меня меньше всего.
– Она рассказала тебе все это в голосовых сообщениях, так?
– Она позвонила. – Дикси глубоко дышит, пытаясь успокоиться. – Сначала я не хотела отвечать, но ответила, побоявшись, что ей уже звонили из школы и спрашивали о том, почему я не хожу на занятия. Я хотела придумать для этого какое-то объяснение, но…
– Тебе не стоило брать трубку, Дикси. Зря ты с ней поговорила.
Это было слишком рискованно. Мало ли что Дикси могла наговорить ей на эмоциях.
Руки Дикси бессильно падают, повиснув вдоль тела.
– Да, я взяла трубку. И все, что она спросила: «Где деньги, Дикси? Я только что говорила с отцом, и он сказал, что они у тебя. Срочно неси их домой, они нам нужны».
– Может, она просто переживает за тебя?
– Она даже не спросила, в порядке ли я! Я бегаю по городу с чертовой кучей денег, и ее не волнует, все ли у меня хорошо. Она просто злится. Очень сильно злится.
Еще бы она не злилась! Дикси всегда так пугалась, когда мама выходила из себя.
– Ты сказала ей, что мы вместе? – спросила я.
Всхлипнув, Дикси вытирает лицо рукавом:
– Я такая глупая. Как будто это не то, о чем ты всегда меня предупреждала. Что ж, ты была права. Надеюсь, теперь ты счастлива?
– Вовсе нет!
Кажется, Дикси уже начисто забыла обо всем, что случилось между нами на палубе.
– Я сказала ей катиться к черту, – говорит она, подняв на меня глаза, – а стоило сказать, что у меня нет этих дурацких денег! Не я придумала их украсть!
– Знаю.
Я приподнимаюсь на мысках: новые ботинки начинают натирать мне большой палец на правой ноге.
– Если бы ты только оставила все на своих местах и никогда не прикасалась к этому рюкзаку… Тогда ничего этого бы не случилось! Все было бы хорошо, как и всегда!
Дикси замолкает, вытирая слезы.
– У нас никогда не было все хорошо, Дикс.
– Но у меня было!
Мы возвращаемся туда, откуда начали. Бессмысленно спорить о том, на что она так старательно закрывает глаза всю свою жизнь. Опустившись на колени, я открываю рюкзак и вытягиваю из моего запаса «Асьенды» одну пачку. Мне нужно подумать. Мне необходим мой маленький ритуал, прямо сейчас. Я предлагаю сигарету Дикси, и она кивает.
Мы с трудом поджигаем две сигареты злополучными спичками из «Вельвета» и находим укромную скамейку под деревьями. Раскинувшиеся лапы елей скрывают нас от дождя. Уставившись на воду, Дикси затихает, позабыв даже о сигарете, тлеющей в ее руке. Я молчу, подбирая нужные слова, и пытаюсь представить, что будет, когда я признаюсь ей в том, что потеряла целых семь тысяч.
