Постояв немного на носу, мы проходим в конец палубы и наклоняемся, рассматривая тянущийся за паромом пенистый след.
– Я соврала тебе, – ни с того ни с сего произносит Дикси, – о поездке на колесо обозрения.
Сначала я не понимаю, о чем она. Мне кажется, что она имеет в виду то, что соврала о своих впечатлениях, боясь меня расстроить.
– Папа не возил меня на колесо обозрения, – продолжает сестра, – ты хотела моей искренности? Вот, получай.
Дикси смотрит на меня с вызовом бойца, готового принять удар. Это так похоже на нее. Вот только ей невдомек, что я совершенно не хочу наносить этот удар. Я не злюсь на нее. Просто не могу. Огонек обиды во мне тухнет, не успев как следует разгореться. Как я вообще могла злиться на Дикси за то, в чем она не виновата? Правда всегда режет глаза. Наша семья далека от идеала настолько, насколько это возможно, и нам обеим сложно это принять. Нашим родителям всегда было плевать на нас, вот только мы в этом точно не виноваты – ни я, ни тем более Дикси.
Порыв ветра взлохмачивает волосы сестры, и огонь вызова в ее глазах потухает. Мгновение – и я прижимаю ее к себе. Где-то внутри я почти уверена, что Дикси тут же меня оттолкнет, но этого не происходит. Вжавшись в меня, она прячет лицо в вороте моего вязаного свитера и плачет – без всхлипов, без громких рыданий, как это случалось, когда ей было шесть. Раньше она любила превращать свои слезы в целое представление. Но все изменилось. Четырнадцатилетняя Дикси плачет тихо. Вцепившись в мой свитер, она сжимает меня в своих руках и дрожит. А я лишь тихонько глажу ее по спине, чувствуя, как ледяной воздух покусывает пальцы.
Отстранившись, она поднимает на меня раскрасневшееся, мокрое от слез лицо. Шмыгнув носом, вытирает щеки рукавом:
– Я совсем замерзла. Пойдем отсюда.
Спустившись вниз, мы возвращаемся на свое место, где я наконец-то разделываюсь со злополучной упаковкой зарядки. Подсоединив телефон, Дикси включает его, и мы обе прилипаем к экрану. Сообщения появляются на экране одно за другим, целый поток, изредка прерывающийся сигналом полученной голосовой почты. Все это – сообщения от отца, в которых грубость и попытки извиниться за нее слились в один огромный неразборчивый поток текста: «Ответь на чертово сообщение, Дикс! ЭТО ВАЖНО!»
И затем: «Я не злюсь, просто звякни мне при первой возможности».
В следующем он спрашивает: «Джем с тобой?»
Надо же! Он впервые упоминает меня с тех пор, как все началось.
В следующем сообщении он пишет, что Лия интересуется, почему Дикси не в школе. И сразу же за ним следует еще одно сообщение: «Она рассказала, что у тебя какие-то дела, которые нужно разрулить. Какие еще дела?!»
Помимо сообщений отца, пришли и сообщения от мамы. Судя по текстам, она понятия не имела, что происходит. Задав сестре вопрос о том, как проходит ее ночь у Лии, она поинтересовалась, не беспокоит ли ее отец. Завершаются ее письма сообщениями о том, что сегодня она отрабатывает смену в баре и надеется увидеть нас вечером.
– Прослушай голосовые, – подгоняю я сестру. – Мы должны знать, что он думает.
– Я не хочу знать, что он думает. Мне наплевать на то, что он думает. Я не хочу это слушать. Ни секунды больше не хочу слышать его дурацкий голос. А если он вздумает позвонить, я просто брошу трубку.
Посмотрев какое-то время в окно, покачивая ногой, она говорит:
– А дай-ка мне свой. Твой телефон.
Я даю телефон Дикси и вижу, как она начинает выстукивать по кнопкам.
– Что ты задумала?
– Я добавляю новые контакты. Маму, папу и Лию. – Бросив на меня беглый взгляд, она продолжает: – Не знаю, вдруг понадобится. Это просто резервное копирование. На всякий случай. Просто представь: что, если они найдут твой номер и решат позвонить, а ты случайно возьмешь трубку, ни о чем не догадываясь?
– Вот уж нет, мой номер они никогда не получат.
А даже если это случится, я уже знаю, что делать. Спасибо советам продавщицы из того магазинчика сотовой связи.
Закончив возиться с телефоном, Дикси возвращает его мне. Над нашими головами оживает громкоговоритель, оповещая туристов о том, что мы прибываем через пять минут и всем водителям лучше вернуться к своим машинам. Я понимаю, что мне нужно срочно принять решение, но я понятия не имею, что же делать.
– Давай прослушаем голосовую почту. Мы должны быть в курсе всего, что происходит дома, – наконец произношу я.
– Как только сойдем на берег, – кивает Дикси.
Вокруг нас суетятся пассажиры парома. Кто-то собирает вещи, кто-то выкидывает пустые стаканчики из-под кофе. Часть людей начинает продвигаться к выходу для пешеходов, другая спешит к автомобилям. Жизнь кипит вокруг нас, а мы сидим, сверля глазами подключенный к розетке телефон и надеясь, что он успеет зарядиться. Там, за окном, к нам медленно приближается громада острова. Прижавшись к стеклу, Дикси обводит взглядом деревья и маленькие лодки, рассыпавшиеся по гавани. И тут на стекле появляются первые капли дождя.
Тихий вздох вырывается из горла Дикси.
– Ну почему с нами никогда не происходит ничего хорошего?
Я понимаю, о чем она. И дождь тут совсем ни при чем.
19
Как только мы сходим с парома, Дикси отправляется в небольшой терминал, чтобы воспользоваться уборной. Я остаюсь ждать снаружи. Прячась от капель, натягиваю на голову капюшон свитера и отхожу чуть в сторону от терминала – там и вид получше, и пара от готовящегося отплыть назад парома меньше. Притормозив, я оглядываюсь по сторонам. Вокруг меня раскинулись холмы, буйно поросшие вечнозелеными деревьями. Даже в дождь от этого вида захватывает дух. А хотя… может, все дело как раз в дожде? Я улыбаюсь, вспомнив шутку Дикси о том, что в таких ботинках, как у меня, можно сбежать жить в лес.
А почему, собственно, нет? И я сейчас совсем не про походы с палатками, нет. Может быть, однажды я куплю трейлер или коттедж. Не большой, совсем крошечный: мне с лихвой хватило бы одной комнаты и небольшой уборной. Я непритязательна и вполне могу довольствоваться малым. Если бы только я могла потратить все эти деньги… Но я не могу просто взять и обрубить все концы. Мне придется ждать, пока Дикси определится, чего же она хочет. У нее нет шансов понять это прямо сейчас. Ей ведь даже не пятнадцать. Но что бы она ни говорила, я нутром чувствую, что мама даст мне уйти. Даст мне исчезнуть из их жизни. Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, и я получу полное право распоряжаться собственной жизнью, в отличие от Дикси. С ней мама так просто не расстанется. Само ее присутствие превратит мое освобождение в бесконечный побег. И этот побег уже ничем не будет напоминать ту игру, в которую мы так любили играть в детстве. Вдобавок вся ответственность за Дикси ляжет на мои плечи.
Я не могу так поступить. Все, что мне нужно сделать, – подарить себе свободу. Дикси должна вернуться домой, а мне нужен реальный, серьезный и осуществимый план.
