Затем послышалось треньканье колокольчика над дверью, и пара-другая девичьих вскриков, но на этом все. Злость во мне давно потухла. Она затянулась, как старая рана, и покрылась струпьями, которые защищали меня от новых приступов боли, так что я не могла позволить Перри снова разбередить ее, хотя бы и извинениями. Довольно скоро колокольчик снова звякнул. Я высунула голову в зал. Их там уже не было.
21 октября
Я подумала, что надо бы заняться чем-нибудь с Эльвиной. Ничего такого особенного – просто погулять по парку: пусть проникнется великолепием осенних красок. Может, это даже заставит ее втянуть вечно торчащие колючки. Я собиралась снять трубку, когда телефон сам зазвонил. Это была Эльвина. Даже не поздоровалась. Сразу в крик:
– Я знаю, как это все получилось! Ты крыса! Дешевка! Ненавижу тебя!
Я смогла ответить только:
– А?
Девочка в ярости сообщила, что случайно подслушала разговор родителей о моем «спецзадании», о том, что я взяла ее «под свое крыло». Я пыталась возразить, объяснить, что дело обстоит не так, как она думает, но Эльвина не слушала.
– Если ты еще хоть раз ко мне подойдешь, получишь прямой в челюсть. А вообще, я даже рада. Потому что ты мне никогда не нравилась. Я просто тебя пожалела, ведь ты такая неудачница. И уродка!
Она повесила трубку.
22 октября
Эльвину в общем-то не в чем винить. Если бы я подумала, что кто-то подружился со мной «по заданию», я бы тоже разозлилась. Вот теперь сижу и пытаюсь подыскать правильные слова для нее, «слова излечения», но пока не нахожу.
А = (ЗД) Берч, 422 (ИТД)
24 октября
Пуся совсем от рук отбилась. Сегодня миссис Прингл позвонила ее учительница из школы и говорит:
– Если я еще раз услышу, как ваша дочь кричит: «Я буду вафлей!», то от смеха без обеда останусь. Просто не успею поесть!
Пришлось Пусиной маме спрятать «вафельный» костюм, чтобы малышка не надевала его в школу каждый день.
Пуся довольна и счастлива на все сто. Только дуется на то, что тут нельзя победить, обойти всех. Школьная процессия будет просто процессией. Не соревнованием. Никаких призов за лучший костюм. После успеха на Каплевале дитя жаждет побед.
Недавно она все-таки сказала:
– Я выиграю!
– Нет, – говорю, – выиграть не удастся, там вообще не будет победителей. Ты просто пройдешь в общем шествии, вместе со всеми.
Пуся сразу надула губы:
– Значит, я продую?
– И не продуешь. Там не будет ни победителей, ни побежденных. Только ведьмы, призраки, гоблины… Ну, и одна Вафля.
– Квадратная!
Моя мама ее предварительно спросила, какой она желает стать вафлей – квадратной или круглой.
– Да, одна Квадратная Вафля. – Я подняла Пусю на руки. – Но квадратные вафли всего мира смотрят на тебя с надеждой: ты должна всем показать, какими замечательными бывают вафли! – Я поцеловала ее в нос. – Могут они на тебя рассчитывать?
Она в задумчивости закатила глаза. Наконец пожала плечиками и выдала с едва слышным вздохом:
– Ну, пусть рассчитывают.
В ночь на Хеллоуин я зайду за Пусей, и мы прогуляемся по ее району. Первым делом мы навестим Бетти Лу. И кстати, это собираемся сделать не только мы. Мне стало известно, что дом Бетти Лу Ферн станет одним из самых популярных мест праздничного паломничества во всем городе. Ее знаменитая агорафобия притягивает к себе ряженых, словно зачарованный замок – привидений. Сама мысль о том, чтобы ступить на порог таинственного обиталища, хозяйка которого не покидала его целых девять лет, повергает их в сладко-жуткий трепет. От возможности взглянуть в лицо этой хозяйке их бьет озноб предвкушения. Они вообще часто звонят ей в дверь на Хеллоуин. Стучат. Ждут. Трясутся в надежде увидеть… Но все, что им удается в итоге узреть, – это в лучшем случае как дверь открывается на просвет столь узкий, чтобы прошла только рука – почти старушечья – с деревянной миской пончиков, разрезанных пополам.
Я долго мучилась, собиралась и наконец позвонила Эльвине спросить, не пойдет ли она с нами. Но, только услышав мой голос, она бросила трубку.
Ничуть не удивлюсь, если в наших ночных «странствиях» мы пересечемся с Перри. Наверняка он не упустит случая набить мешок бесплатной едой.
И кстати, роль Вилки исполнит Корица.
1 ноября
Хеллоуин я пропустила. Как и всю минувшую неделю. И вот почему.
Последний раз я писала тебе в среду. И на следующий день, как обычно, перед рассветом я направилась к Календарному холму. В одном кармане пальто – рация, в другом – Корица. Как обычно, мама вышла на крыльцо, и я с ней попрощалась. Как обычно, пошла по дороге, ныряя из одного «светового бассейна» в другой, радуясь, что соседские фонари, как обычно, провожают меня по всей Раппс-Дэм-роуд. Как обычно, уперлась в шоссе № 113 и пересекла его.
А дальше все пошло не как обычно.
Где-то справа я вдруг увидела пламя. Даже сейчас не нахожу слов, чтобы описать эту картину… Огонь. Ночная тьма. Тишина. Я совсем одна. Все казалось нереальным. Не здесь и сейчас. Первое, что пришло мне тогда в голову почему-то: ленапе! А следующее, что я помню, как кричу по рации: «Мама! Пожар! Звони 911!» и потом бегу к маленькому оштукатуренному домику и ору: «Пожар! Пожар! Просыпайтесь! Вставайте!»
Потом я угодила ногой в какую-то яму. Рухнула. Здорово ушиблась. Встала. Господи! Корица! Раздавлена?! Я проверила. С ней все было в порядке. Я взяла ее в руку и опять побежала: «Проснитесь! Проснитесь!» Крышу уже застилало покрывало из пляшущих языков желто-оранжевого огня. Они разрывали мрак и обдавали жаром мое лицо. Почтовый ящик сверкал в них будто в солнечный день. Сбоку на нем легко читалась надпись белыми буквами: «Утренний ленапе». Маленький красный почтовый флажок был опущен. Корицыны глаза сверкали, как крошечные апельсины.
Что бы на моем месте предпринял пожарный? Я метнулась к крыльцу. «Просыпайтесь! Просыпайтесь!» Потом бегом вернулась к почтовому ящику. Сунула в него Корицу. Захлопнула металлическую заслонку. Потом открыла обратно – вдруг ей воздуха не хватит? Погрозила крысе пальцем: «Никуда не убегай!» Обратно к крыльцу: «Проснитесь!» Попробовала открыть входную дверь. Заперта. Сверху, с охваченной пламенем крыши, доносились звуки, похожие на хлопанье на ветру развешенных на просушку простыней. Пахло смолой. Я лихорадочно огляделась по сторонам. Стулья. Плетеные. Я схватила один из них, нацелилась ножками в самое большое окно и резко ударила в него. Стул отскочил, не повредив стекло. Внутри дома тоже уже полыхало. Я разглядела в глубине комнаты старинные напольные часы. Где-то завыла сирена. Я снова пошла на окно со стулом, на сей раз добавив к физическому усилию каратистское: «Кия!» Окно разлетелось на мелкие осколки. Я хотела было снова крикнуть: «Вставайте», но меня окутала пелена едкого дыма…
