Кульминационная сцена была снята внутри «Колониального» – как раз там, где сейчас сидит публика. Капля просачивается в киноаппаратную и поглощает киномеханика. Потом она пытается проскользнуть наружу через окно аппаратной. Кто-то из зрителей поднимает глаза, видит ее, и в следующее мгновение весь зал, вопя и расталкивая друг друга, рвется на улицу. Именно этот эпизод – как орущая толпа валом валит из кинотеатра – изображен на афишах «Капли», развешенных по всему городу. И именно его наша публика ровно через месяц разыграет заново.
Пуся уже давно поставила меня в известность, что отвести ее туда должна я. И уже тренируется кричать от ужаса.
28 июля
«– А как вы познакомились?
– Он иногда заходит.
– В смысле, к Марджи?
– Угу».
По субботам я обычно не хожу к Марджи. А тут зашла. Но его там не было.
Я прислушиваюсь к звукам летней симфонии у себя за окном. По правде говоря, это, конечно, никакая не симфония. Ни мотива, ни мелодии, только бесконечное повторение одних и тех же нот. Чириканье, щебетание, трели и жужжание. Словно оркестр насекомых и птиц вечно настраивает инструменты в вечном же ожидании дирижера, который никак не поднимет палочку и не превратит какофонию в гармонию. Что до меня, то надеюсь, он так и не появится. Обожаю это нагромождение звуков.
Теперь я каждый день забегаю на задний двор Бетти Лу проверить, как поживает лунный цереус. Бутон у него очень длинный. Напоминает мне гигантский стручок фасоли. И с каждым днем он, кажется, толстеет, наливается соками. А дни опять стоят жаркие и сухие, словно у нас наступила Аризона. Я все представляю себе цветок внутри бутона: в темноте, сжатый, съежившийся… Но он уже чувствует, когда наступает ночь, умеет отличать лунный свет от солнечного. И ждет… ждет.
Мы никогда вместе не слушали пения сверчков, Лео. Никогда я не видела отражения Луны в твоих глазах. Если когда-нибудь ты снова поцелуешь меня ночью, я украдкой поищу его там.
Мне ужасно одиноко.
29 июля
Кончик бутона окрасился. Белым с розовым оттенком. Внутри спят перистые лепестки, слой под слоем. Скоро на свет появится миниатюрный лебедь.
Сегодня обработала два сада. Нигде, кроме как у Бетти Лу, лунные цереусы не растут.
31 июля
И вовсе я не собиралась спать. Просто плюхнулась на кровать после ужина, а потом – раз! – и уже ночь. Дом погружен во тьму. Я вскочила и побежала за велосипедом. Родители уже давно знают про цветок и про то, что в одну из ближайших ночей…
Я бешено закрутила педали в сторону дома Бетти Лу. Луна стояла высоко и сияла ярко, освещая мне путь. Я круто свернула в аллею, из-под шин полетел гравий. И почувствовала этот аромат – ванильный! Я спрыгнула с велика и распахнула ворота. Вот он, передо мной, такой прекрасный, что плакать хочется. Словно камень бросили в озеро лунного света: и на водной глади остался всплеск. Размер цветка меня ошеломил – вширь я могла охватить его двумя ладонями. От аромата у меня закружилась голова, я почти лишилась чувств и упала на колени – теперь кактус был выше меня – и тут же ощутила легкое трепетание: мотыльки кружили рядом с моей головой, опускались на цветок и снова улетали. «Царица ночи»
[30], – подумала я. Простояв на коленях бог знает как долго, я ощутила нечто странное – какую-то таинственную связь, словно беседу между великолепным созданием природы и Луной. Я закрыла глаза и настроилась на полное погружение в это чудо. И все же, как бы дивно ни было это переживание, чего-то недоставало. Недоставало возможности поделиться им! Недоставало тебя, Лео. Или Арчи.
Я набрала с дорожки полную горсть камешков и швырнула их в окно спальни Бетти Лу. Через какое-то время в нем возникло ее лицо. Я указала на цереус. Я прошептала так громко, как только могла: «Цветет!» Лицо исчезло из оконного проема. Минуту спустя отворился задний вход. Хозяйка стояла там в своем халате за сетчатой дверью. Я протянула ей руку: «Иди сюда!» – кажется, на мгновение позабыв о ее недуге. Но она о нем не забыла.
– Не могу.
– Он прекрасен.
Лунный свет заливал ее лицо грустным светом:
– Да, прекрасен.
Я протянула обе руки.
– Давай. Я здесь, с тобой. Хоть на минутку. Все будет хорошо. Нет никакой опасности.
– Я чувствую запах отсюда, – сказала она.
– Понятно. Хорошо! А теперь подойди и посмотри на цветок. Он хочет, чтобы ты его увидела.
На продолжительное время воцарилось молчание. Затем послышался слабый скрип открываемой сетчатой двери. Рука Бетти Лу, бледная, как у привидения, вытянулась наружу. Я ухватилась за нее. Но она не поддавалась.
– Не могу, – произнесла хозяйка дома. – Прости.
Она плакала.
Тогда я велела ей подождать. Вернулась к цветку. Пришлось немало повозиться, и я до сих пор не понимаю, как мне это удалось, но как-то я смогла поднять тяжеленный горшок и протащить его через весь сад к заднему входу. Так мы и провели остаток ночи – Бетти Лу, я и лунный цереус. Бетти Лу открыла для себя бутылку шампанского – как поступала раньше в таких случаях, – а меня угостила клюквенным соком. Сидя по разные стороны темной сетки, мы подняли бокалы за Царицу ночи. Потом за луну, за мотыльков, за все мимолетное в этом мире. Через открытую дверь мы держались за руки и тихонько по очереди пели друг другу песни. Рассказывали о снах и мечтах. Потом приумолкли, как наш кактус. Потом уснули: Бетти Лу привалилась к сетчатой двери, я прикорнула на ступеньке. Когда мы проснулись, солнце уже взошло. Цветок увял.
2 августа
В моей повозке счастья пять камешков, а столбик термометра поднялся до 38 градусов. У меня был сегодня заказ на садовые работы. Жару я обманула, начав рано с утра.
3 августа
Проснулась в поту, несмотря на то, что в тридцати сантиметрах от кровати трудолюбиво жужжал напольный вентилятор. Мне снился какой-то сон, но он сразу улетучился.
Я оделась, на цыпочках спустилась вниз и поехала в ночь, под высокой луной, под баннером «Капли», посередине пустынных улиц – к каналу. Пересекла мост и затормозила, подняв столбик пыли перед мастерской по ремонту велосипедов и газонокосилок «У Айка». Рядом была припаркована машина. Я аккуратно положила на землю свой велосипед и встала во весь рост, прислушиваясь к гулу насекомых. Потом обошла здание, взглянула на приставную лестницу и ахнула. Крыша располагалась прямо над первым и единственным этажом, но казалось, что она дотягивается до Луны, и оттого весь дом смотрелся неприступным, как Вавилонская башня. Я набрала воздуха в легкие и полезла штурмовать ступеньки.
Он лежал прямо посреди плоской крыши, по-орлиному распластавшись на одеяле, прикрытый только лунным светом – без ничего, кроме тех самых дырявых шорт, которые надевал в бассейн. Я думала о тебе, Лео, я мысленно придерживала рукой штору на окне твоей спальни, чтобы лунный свет упал и на тебя. Я сидела на приподнятом карнизе крыши, смотрела, слушала его дыхание. Наверное, я могла бы с легкостью просидеть так всю ночь – просто молча наблюдая – и ни капли не утомилась бы, но на сей раз объектом наблюдения служил человек, а не садовое растение. В конце концов я подала голос со своего карниза:
