– Я думаю, не стоит этого делать! – сообщила Ксюха, сморщив лобик. – Некрасиво чужие письма читать.
– А мы и не будем их читать, только глянем фотку.
Парень выудил цветную, но частично выцветшую, по углам помятую фотокарточку, на которой…
– Бли-ин-н, так это ж… Ну-ка? – В его руке появилась зажигалка, ее вспыхнувший огонек еще лучше осветил фото. – Точно. Это же Треш! Вот, смотри.
Оба поднесли снимок ближе к глазам. На нем в надувной лодке сидели четверо людей: русая, приятной внешности женщина, мужчина в камуфляжных штанах, тельняшке и армейской полевой кепке и двое детей. Младший ребенок – девочка лет пяти, старший – юноша старшего школьного возраста, в котором и Ростик, и Ксюха узнали Треша.
– Ну он это! Я его сразу узнал… И хорошо запомнил, не только по нашему освобождению из лап бандитов. Он же полмесяца в отцовской тюряге провел. Мы с ним изредка общались. Он это! Стопудово он.
– Ага, похож. – Девочка тоже заметила очень знакомые черты лица сталкера, освободившего ее из зиндана бандита Козыря. Она перевернула фото, на обороте которого увидела несколько слов. Вслух прочитала: – Мои любимые Топорковы, р. Айба, деревня Юшкова, 1996.
– Получается, это хабар кого-то из них? – Ростик снова почесал грязную голову.
– Ну точно не этой девочки и не женщины! – констатировала Ксюха, рассматривая снимок.
– Понятно, что не женские шмотки это… Хотя… Смотри, бант и заколка явно принадлежат им, девчонке и женщине… а этот значок… – Ростик взял шеврон ВДВ, повертел его, даже понюхал. – Этот точно от мужика-вояки! Смотри, он же военный.
– Ага-а… А это значит, что здесь все три артефакта трех человек в лодке, но нет вещи четвертого, Треша. Тогда что? – Девочка уставилась на спутника. – Тогда получается, что это вещи Треша?
– Так оно. Вот это да-а! Дела-а.
– Ты чего все чешешься? Блохастый? – прыснула в ладошку Ксюха.
– Сама ты… – обиделся Ростик. – А где я, по-твоему, должен мыться? В луже?
– Что делать будем? Давай напишем Трешу эсэмэску? – предложила девчонка. – Про то, что мы нашли его хабар.
– Точно-о! И что мы в безопасности, что сбежали и прячемся в пещере со странной аномалией, похожей на портал.
– Ага-а. Доставай свой КПК, пиши.
Через пять минут сообщение от Ростика ушло в личку Треша, а подростки стали думать, что делать дальше.
– Давай все же проверим аномалию, страшная она или нет? – напомнила Ксюха. – Что кинем туда?
Ростик аккуратно сложил содержимое пакетика, убрал его в рюкзак, снова почесал голову, но, поймав задорную усмешку спутницы, отдернул руку и нахмурил лоб. И тут ему пришла дельная мысль.
– А чего мы мучаемся? Одного патрона не жалко, зато если аномалия смертельная, она либо сомнет патрон, либо взорвет его. Так?
– Молодец ты, Ростя! – Девочка потрепала парня за ухо.
– А то!
Он встал, выудил сначала один тяжелый патрон от автомата, подумал и заменил его менее значимым от ПМ. Бросил в световой ореол и прищурился, ожидая хлопка. Но патрон завис в белесой, почти прозрачной пелене, и начал медленно двигаться вперед, вглубь аномалии. Через минуту он совсем исчез, уплыл в неизвестность.
– Ну дела-а! Точно телепортал, говорю же, – пропел Ростик, не сводя пристального взгляда с волшебного тумана.
– Только не говори, что теперь мы на себе испытаем его? – с мольбой в глазах обратилась к спутнику Ксюха.
– Я чо, дурак?! Не-е, туда мы не полезем. Если это телепортал, то выкинуть нас может хоть куда, даже в болото или в руки бастионовцам.
– Или в пасть химере!
– Вот-вот.
Завибрировал КПК Ростика, он схватил его и вместе с Ксюхой прочитал сообщение от сталкера.
«Вы молодцы, ребята! Да, это мой хабар, мои вещи. Обронил возле пещеры, когда Шрам на меня напал. В пещеру не суйтесь, там портал, улетите черт-те куда. Ждите меня. Мы с Корсаром идем. И спасибо вам, ребятки! Треш».
– Вот видишь, какое мы благородное дело сделали? – восторженно заявила Ксюха, отпрянув от экрана КПК. – Приятно-то как! Мне Треш нравится. Такой сильный, смелый… Супер!
Ростик почувствовал укол ревности, заметно обиделся, отвернулся.
– Ну, конечно же, Треш тебя спас, а не я!
– Дурак ты, Ростя! Таким и останешься, если будешь дуться на меня и если…
– Что «если»? – Паренек искоса взглянул на попутчицу.
– Если голову не помоешь в ближайшие сутки! Хи-хи-хи…
Они оба засмеялись, сначала тихонько, потом сильнее, оглашая своды пещеры озорным хохотом, но, услышав свое эхо, поперхнулись и внезапно замолчали. Зона не прощала смех и наказывала своих аборигенов за вольности и радости. Даже дети знали это. Они испуганно притихли, переглянулись и, прижавшись друг к другу, еще долго сидели в полной тишине. Пока не услышали выстрелы и крики, доносившиеся снаружи…
* * *
Сивый метался по комнате с наполовину опорожненной бутылкой водки вместе со своей тенью, копирующей его движения. Задница телохранителя Мамонта горела чуть ли не в буквальном смысле слова. Еще бы! С одной стороны, в любой момент могли нагрянуть вояки или, один черт, пепеловцы. И спросить с него, Сивого, за службу этой мрази Мамонту, за его делишки, диктатуру, за укрытие пленницы – дочери самого Бугаенко. А мог и вернуться живым Мамонт, встретить которого Сивому совсем не хотелось. Это после заказа-то его наемнику Крэгу и после такой смелой эсэмэски в общей сети!
Водка не спасала, мыслей гнилых не развеивала, страх не растворяла. Ни одной живой души рядом, способной помочь, поддержать. Ни волшебной палочки. И этот сраный А-Сертификат, дававший право без проблем покидать и вновь возвращаться в Зону, тоже сейчас не мог утешить порядком струсившего Сивого.
Он, как мог, разрулил обстановку, сложившуюся в «Ессентуках», как можно больше ослабил веревку, сжимавшую его упитанную шею, подстраховками в сторону вояк и наемника, но спокойствия его гнилой душонке это не прибавило.
Он в сотый раз вскочил, скрипя досками пола, заходил по комнате, отпил из горла бутылки, сморщился, снова шагнул от стола с лампой к стене с голыми бабами. И мельком, искоса, заметил, что кроме его блуждающей по стенам тени в помещении беззвучно появилась еще одна. От ужаса, сковавшего его тело, пальцы вмиг ослабевшей руки разжались, бутылка выскользнула и покатилась по полу, неприятно дребезжа стеклом по доскам.
Сивый боялся повернуться, боялся выхватить пистолет из закрытой кобуры на боку, страшился даже сделать шаг и кинуться к двери, чтобы бежать, бежать без оглядки. Хребтом своим он почувствовал сначала холод смерти, а уж потом прикосновение к левой лопатке металла.
– Вякнешь, чучело, и твоя душонка будет сползать кровавыми ошметками по этим голым сиськам. – Голос оказался женским, приглушенным, с хрипотцой, но достаточно угрожающим. Сивый немало струхнул, глядя на плакат с обнаженными фотомоделями, до которых ему стало очень безразлично.
