Она села на большой камень, чтобы отдышаться, невольно прикоснулась пальцами к своим губам и подумала: «О боже, этот мужчина целуется просто потрясающе!»
Одра поужинала пару часов назад и уже начала думать, что Финн не вернется на виллу ночевать, когда он наконец явился и замер на пороге гостиной. Одра, сидящая на диване с поджатыми ногами, подняла взгляд, и ее тело вновь охватил пьянящий жар при воспоминании о недавнем поцелуе.
– Я хочу тебе кое-что сказать, – заявил Финн и шагнул в комнату.
Он казался сосредоточенным, губы были крепко сжаты. Одра окинула его тревожным взглядом, беспокоясь за его самочувствие, но, чем бы Финн ни занимался сегодня, его состояние здоровья явно не ухудшилось.
– Я тебя слушаю.
Одра закрыла книгу, опустила ноги на пол и подумала: «Сейчас он начнет оправдываться: «Это я один виноват, ты тут ни при чем…», «Ты мне очень дорога, но…». Она еле удержалась от горькой усмешки.
– Что ты хочешь мне сказать?
– Я хочу объяснить, почему для меня так важно не предать доверие Руперта, – ответил Финн, сев в кресло.
– Это и так понятно – он ведь твой лучший друг.
– Я хочу, чтобы ты поняла, в каком я долгу перед ним.
– Ты перед ним в долгу? – переспросила Одра, лишь чтобы хоть что-то сказать, ведь невежливо было бы с ее стороны сейчас встать, пожелать Финну спокойной ночи и отправиться спать.
Конечно, это было бы неприлично. И все же не настолько неприлично, как если бы Одра сделала то, чего ей сейчас хотелось больше всего: села бы к Финну на колени и поцеловала его. Она зажмурилась, пытаясь отогнать это искушение. Сколько раз еще придется себе повторить, что Финн для нее – под запретом?
– Я не рассказывал об этом ни одной живой душе и подозреваю, что Руперт тоже ни с кем этим не делился.
Одра открыла глаза.
– Ладно. Я тебя слушаю.
Финн заговорил, глядя не на Одру, а на стену позади нее.
– Когда я еще учился в интернате, на какое-то время я совсем распоясался. Мне тогда было семнадцать, гормоны бушевали в крови, и я был зол на весь мир. Я начал пить, курить и… участвовать в диких вечеринках. Не знаю, известно ли тебе об этом.
Одра покачала головой.
– Меня дважды поймали на нарушении распорядка, причем пьяным.
Она поморщилась.
– Это не привело бы ни к чему хорошему. В этой школе очень строгая дисциплина.
– А еще они очень дорожат своей репутацией. Мне недвусмысленно дали понять, что еще одна выходка – и меня исключат.
– И что случилось дальше? Руперт помог тебе вернуться на правильный путь?
– Ах, Одра. – Губы Финна насмешливо скривились. – Ты ведь и сама прекрасно понимаешь, что все было иначе.
Она похолодела.
– То есть ты продолжил испытывать терпение своих преподавателей?
Финн кивнул.
– И тебя снова поймали?
– В моих вещах было найдено кое-что запрещенное, за что я автоматически подлежал исключению.
– Но ведь тебя не исключили!
– Нет.
– Как тебе это удалось?
– Помнишь приз Фэллонфилда?
Одра фыркнула.
– Как я могу о нем забыть? Руперт, как предполагалось, должен был стать третьим среди мужчин семьи Расселов, получившим эту награду. Когда ему ее не дали, эта неудача стала самым серьезным разочарованием для нашего отца и деда.
Никто не мог понять, как так получилось, потому что Руперт был лучшим учеником в своем классе, активно участвовал в общественной деятельности и демонстрировал задатки лидера. Приз Фэллонфилда был престижной наградой, которая открывала многие двери. Его получение практически гарантировало победителю место в выбранном им университете и включало в себя годичное наставничество одного из ведущих бизнесменов-филантропов. Благодаря завоеванию этого приза дедушка Одры поехал на стажировку в Чили, а ее отец – в Южную Африку, где и повстречал мать Одры. Руперт планировал отправиться на стажировку в Никарагуа.
– Да, Руперт был на пути к победе, – кивнул Финн.
– Так что же случилось? – прошептала Одра, хотя уже и так поняла.
– Руперт взял на себя мою вину. Он заявил, что запрещенные вещи принадлежат ему и что это он спрятал их в моем шкафчике – подальше от глаз своих родителей, которые собирались приехать.
– Но Руп должен был понимать, что лишится стипендии.
Финн кивнул, его губы скривились.
– Ты, наверное, удивлена, что я позволил ему взять на себя мою вину?
Одра промолчала в ответ.
– Я не собирался так поступать. Когда я узнал, что сделал Руперт, я собрался пойти к директору, чтобы восстановить справедливость.
– И что произошло дальше?
– Твой брат ударил меня.
– Руперт?!
У Одры от удивления отвисла челюсть. Руперт ударил Финна?
– Да. Мы подрались с ним так, как не дрались ни до этого, ни после. К концу схватки мы оба были в крови и в синяках. Руперт схватил меня за горло и сказал, что я не имею права разочаровать моего дядю и твоих родителей, а это непременно случится, если меня выгонят из школы. Он добавил, что я в долгу перед вами всеми и что я буду распоследней сволочью, если подведу вас. А еще он просил не оставлять его… И я разрыдался как мальчишка. До того момента я всегда чувствовал себя таким одиноким, и вот Руперт обнял меня и назвал своим братом.
Одра изо всех сил пыталась сдержать слезы, которые жгли ей глаза.
– Он дал мне второй шанс. И ты должна четко понимать, что, если бы не этот шанс, я, вероятно, сейчас уже был бы мертв. Руперт помог мне почувствовать себя частью семьи, частью сообщества людей. И это заставило меня перевернуть свою жизнь, осознать, что мои действия влияют на окружающих, имеют для кого-то значение…
– Разумеется!
– Так что я позволил ему взять на себя мою вину, понимая, какую дорогую цену ему придется заплатить.
Одра кивнула.
– Я рада, что он так поступил. И рада, что ты позволил ему это сделать.
Теперь она поняла, насколько Финн чувствует себя обязанным ее брату.
– Поэтому, когда Руперт попросил меня… позаботиться о его младшей сестре, я согласился.
Одра замерла, чувствуя, как защемило сердце.
– Я пообещал, что не стану заводить с тобой роман. И я хочу сдержать свое слово.
Одра напряглась. Никто – ни Руперт, ни Финн – не имеют права принимать за нее такие решения.
Взгляд Финна вспыхнул огнем.
– Ты должна мне ответить на личный вопрос, помнишь?
