Спустя несколько секунд Дэймон прокашлялся.
– Я был первым, кого поцеловала Уинтер, дамы, – сообщил он всем, несмотря на то, что за столом сидел еще один парень. – Мне было одиннадцать. Ей – восемь.
Я ощутила, как он придвинулся ближе, а его голос зазвучал чуть тише:
– Мне любопытно, сколько парней целовало тебя с тех пор. Хотя в конечном итоге меня это не особо волнует, потому что я был первым, и это главное.
Сжав свою юбку в кулаках и желая, чтобы Дэймон ушел, я ответила:
– Даже не думай, что ты был хорош.
– А ты не думай, будто я стану осторожничать с тобой, раз ты без сопровождения и десяти шагов не пройдешь, не споткнувшись о пылинку.
Откуда-то раздался сдавленный смех. Я плотно сомкнула губы.
– Я тебя не боюсь.
– Еще рано.
Покачав головой, я спросила:
– Чего ты хочешь?
– Продолжить то, на чем мы остановились.
На чем мы остановились? Он едва не убил меня в детстве. О каком продолжении могла идти речь после подобного.
– Если честно, я и сам не знаю, – начал размышлять вслух Дэймон. – У меня быстро переключается внимание. Сейчас ты мне интересна. И у меня есть вопросы к тебе. Например, ты что-нибудь видишь?
Я прищурилась.
– Хоть что-то? – допытывался парень. – Силуэты, размытые формы, свет, темноту?.. И это правда, что, когда теряешь одно из чувств, остальные обостряются? Обоняние, слух… – После короткой паузы он продолжил почти шепотом: – Осязание?
Волоски у меня на затылке встали дыбом, жар хлынул по венам. Я была уверена, что все смотрели на нас.
Просто не обращай на него внимания.
– И еще, если твои глаза не функционируют, у тебя осталось рефлекторное стремление зажмуриться? Когда испытываешь боль или… если взволнована?
За столом опять послышался тихий смех. Я слегка отвернулась, опасаясь, как бы все присутствующие не заметили, насколько сильно колотилось мое сердце.
Его слова сквозили двойным смыслом. На мгновение я почти забыла, что Дэймон старше меня. Наша трехлетняя разница в возрасте казалась гораздо значительнее сейчас, в старших классах. Я была слишком юна, а он вел себя непристойно. Хотя, судя по его обращению с Рикой, у меня создалось впечатление, что Дэймон был таким со всеми.
– Ты помнишь, как я выгляжу? – поинтересовался он. – Я стал больше.
Даже зная, что наши взгляды не встретятся, я повернулась к нему.
– Я помню все. И причинить мне боль теперь не так уж и просто.
– О, я на это рассчитываю.
От грозных нот, вновь вернувшихся в его тон, у меня по рукам пробежали мурашки. Кожа словно наэлектризовалась. Я чувствовала взгляд Дэймона, обращенный ко мне. Он наблюдал за мной. Меня переполняла смесь страха и злости, но еще и предвкушения.
Восторга.
Несмотря на то, что много лет назад я пострадала по вине Дэймона, а его характер с тех пор стал в десять раз отвратительнее, он со мной не нянчился, не игнорировал меня, и в глубине души мне это нравилось.
Дэймон не нервничал, не боялся меня, не церемонился, словно с хрупкой куклой. Может, он видел во мне легкую цель. Или напугать его было не так легко, как некоторых. Что бы то ни было, отчасти мне это нравилось.
А отчасти я гадала, каков будет ответ парня, если он выяснит, что я тоже не из пугливых.
Учитывая реакции остальных ребят, становилось ясно, что никому не нравилось связываться с ним. Дэймон привык, что все ему потакали.
– Что ты делаешь? – спросил кто-то, заставив меня моргнуть.
Очнувшись от размышлений, я повернула голову и поняла, что ко мне подошла Арион. Прежде чем я разобралась, к кому она обращалась, Дэймон медленно поднялся со скамейки.
– Просто решил поздороваться с твоей младшей сестренкой, – сказал он. Даже в его голосе слышалась ухмылка.
Я почувствовала, как он ушел. Рика шелохнулась рядом и протяжно выдохнула, словно все это время не дышала.
– Он не должен приближаться к тебе, – произнесла Арион, и я поняла, что она говорила со мной.
– Скажи это ему, – пробормотала я, нащупав свой позабытый сэндвич на столе. – Я не заставляла его подходить сюда.
– Не рассказывай администрации или папе с мамой. Дэймон нужен баскетбольной команде, и я не хочу втягивать его в неприятности из-за твоей неспособности справиться с ситуацией.
Я подняла половинку сэндвича, но не откусила.
– Он поступил в эту школу раньше тебя, – подметила Арион. – Если пожалуешься и его исключат, нас все возненавидят.
Да уж, несомненно. Я знала о распоряжении не приближаться ко мне, которое Дэймон получил до начала уроков. Но даже не предполагала, что он может не подчиниться. Неужели он настолько глуп?
Или, возможно, Дэймон считал себя неуязвимым. Он подошел и сел за наш стол, явно осознавая, что половина посетителей кафетерия станет свидетелями. Но все равно это сделал. Может, парень слишком уверен в себе, намеренно безрассуден или… неуправляем.
Неуправляемый. Таким я запомнила этого мальчика.
Однако моя сестра права. Он учился здесь дольше, и, что бы Дэймон ни натворил, если у него возникнут проблемы, во всем обвинят меня. Пока я постараюсь разобраться с ним сама. По-тихому.
Хотя меня взбесило то, что моя собственная сестра первым делом бросилась на защиту чужого человека.
Я слегка вздернула подбородок.
– Спасибо за твое беспокойство. Это так трогательно.
– Ох, да ла…
– Ты можешь идти.
– Что ты?..
– Господи, ты до сих пор здесь? – выпалила я, перебив Ари. – Ну, тогда сделай полезное дело и открой это.
Потянувшись к краю стола, я взяла свою бутылку апельсинового сока, затем протянула ей через плечо. Только крышка была затянута не до конца и сок разлился. Послышался шокированный вздох моей сестры.
– Фу, Уинтер! – закричала она.
Я поморщилась.
– Ой, он уже был открыт? Извини. Я такая слепая.
Сидящие за столом захохотали. Зарычав, Ари умчалась прочь – по крайней мере, я именно так это представила. Ее невнятные ругательства постепенно стихли.
– О черт, девочка, – сказал Ной, легко стукнув меня по руке. – Ты моя героиня.
Довольная собой, я улыбнулась ему. Меня немного раздражало то, что мы с Ари снова воевали, но все же, как и в случае с Дэймоном, я была в какой-то мере признательна обыденности случившегося. Арион не стремилась пощадить мои чувства. Она обращалась со мной, как с идиоткой. Будто необходимость учиться жить заново шесть лет назад не закалила меня, не научила быстро приспосабливаться к переменам, новым трудностям, и с твердым сердцем бороться за то, что, по словам других людей, я не могла сделать или получить.
