– Неправда, – огрызнулся он.
Я встала с постели, повернувшись лицом туда, откуда доносился голос парня.
– Ты всего лишь маленький мальчик. Ребенок, неспособный к самоконтролю. Болезнь!
Опять послышался шум падающих на пол вещей. В истерике он разбил мое зеркало, но это только придало мне сил.
– Ну, так давай, – бросила я с вызовом, – трахни меня. Сделай единственное, что умеешь делать. Все равно ничего другого у меня больше не отнимешь. Мне на все плевать! Забери дом. Забери семью, которая оставила меня здесь с тобой. Забери все мои вещи и заставь уйти отсюда голой! – Рыдания рвались наружу, но я отказывалась дать им волю. – Я с радостью это сделаю, лишь бы убраться от тебя!
Подлетев ко мне, Дэймон обхватил мою шею сзади.
– Ты любила меня.
– Ты не был настоящим, просто притворялся!
Хлестнув по руке, я толкнула его в грудь.
– Тебе не следовало ее убивать. – Я опускалась на самое дно. С моих губ сорвались самые худшие слова, какие только можно было вообразить. – Кроме матери тебя никто никогда не полюбит. Она – единственная, кто хотел к тебе прикасаться, заботиться и быть с тобой!
Он дышал тяжело и прерывисто, словно ему не хватало воздуха.
– Всех остальных тебе придется удерживать в плену! – огрызнулась я. – У тебя нет ничего и никого! Люди на дух тебя не переносят!
– О… о… остановись, – выдавил Дэймон, с трудом вздохнув. – Пожалуйста, остановись.
– Я ненавижу тебя!
– Уинтер, пожалуйста, не делай этого, – взмолился он. В следующий миг я ощутила, как парень отошел, ударился спиной в стену и сполз на пол. – Пожалуйста, перестань. Просто остановись.
Он хрипло застонал, будто от боли, а я стояла на месте, до сих пор пылая яростью. К глазам подступили слезы, грозившие вот-вот пролиться.
Дэймон вновь едва слышно повторил:
– Пожалуйста, остановись. Пожалуйста.
Я сжала кулаки. Что с ним такое?
Почему он не умчался из комнаты, не набросился на меня, не швырнул на кровать, как толкнул на пол в «Колфилде»?
Парень лишь сидел и глубоко и тяжело дышал. Через несколько минут он успокоился. Зато я не разжимала рук и оставалась на взводе.
Кто он такой? Кто он такой, черт побери?
Дэймон – робот. Монстр. Лжец.
Твою мать, что мне делать? Что ему нужно от меня?
Он молчал.
Спустя несколько мгновений наконец послышался его печальный и ровный голос:
– Когда мне было около семи, одна из собак отца – ротвейлер – забеременела от дворняги. Он позволил мне забрать одного щенка. Понятия не имею, что случилось с остальными.
Сглотнув слезы, я все так же стояла наготове, напряженная.
– Никого на свете я не любил больше этого крошечного создания. Он следовал за мной по пятам. – После короткой паузы Дэймон продолжил: – Хотя у него была проблема. Щенок постоянно лаял из-за малейшего шороха, и я не мог заставить его заткнуться. Всякий раз, когда звонили в дверь, когда машина подъезжала к дому, когда кто-нибудь стучался ко мне в комнату, я… я не успевал добраться до него и успокоить прежде, чем услышит и разозлится отец.
От жуткого предчувствия в животе затянулся тугой узел, пока я представляла семилетнего Дэймона, нашедшего частичку счастья в том отвратительном доме со щенком.
– Даже в семь лет, обнаружив свою собаку повешенной на дереве в лесу, я понимал – этот кошмар уступал ужасу от осознания того, что отец не попытался скрыть свой поступок.
Мое лицо исказилось гримасой, однако я не проронила ни звука.
– Наоборот, он хотел, чтобы я его нашел. – Голос парня звучал сдавленно от сдерживаемых слез. – Мне было предельно ясно – наказанию подвергся не пес. И в следующий раз отец заставит меня сделать это. Больше я не просил завести собаку.
Я зажмурилась; слезы пролились на лицо. Господи.
– После этого я довольно быстро усвоил, что мир не всегда будет красивым местом. До…
До… встречи со мной?
Детали головоломки сложились воедино. Случай с его собакой в семь лет, вечеринка в одиннадцать, то, как на него орал отец. Его поведение уже шло под откос. Я к этому не имела никакого отношения.
– Мне было так одиноко, – прошептал Дэймон из угла моей спальни. – Я не мог разговаривать с людьми. У меня не было друзей. Я постоянно боялся. – Похоже, воспоминания парня были так свежи, словно все происходило вчера. – Мне хотелось стать невидимым. А если я не мог быть невидимкой, то просто хотел положить всему этому конец. Я собирался сбежать, иначе… – Он умолк. – Единственное, что я еще мог сделать, – это убить себя.
Услышанное не укладывалось в моей голове. Он об этом думал во время нашей первой встречи? Какой одиннадцатилетний ребенок хотел бы умереть?
– Ты была такой маленькой, – задумчиво произнес Дэймон. – Когда ты вошла в лабиринт, заметила меня в фонтане, забралась внутрь и села рядом, мне показалось…
Будто у тебя опять появился питомец.
– Что я уже был не один, – договорил парень. – Такая маленькая. Такая тихая. Но чувствовать твою близость – для меня это было бесценно.
Боже, что он со мной делал?
– В тот день ты научила меня выживать. Научила, как обрести силы и продержаться еще минуту. И еще одну. И еще. Я не забывал об этом. К моменту твоего возвращения в старших классах я превратился в чудовище, так как повидал слишком много дерьма, – продолжил Дэймон. – Мои желания трансформировались в нечто уродливое и извращенное, но все же я выжил, вопреки всему. Я уже никому не позволял плохо со мной обращаться. Ведь ты показала, как избавляться от этой дряни. И в итоге, едва увидев тебя снова, я отчаянно захотел единственное, чего, как оказалось, мне недоставало.
Я не понимала. Мне было восемь. Чему я могла научить его, чтобы он выживал и продолжал бороться? И чего ему не хватало в жизни после стольких испытаний?
– Я желал чего-то хорошего, – признался парень. – Красоты, возможно? Той ночью, во время вечеринки у бассейна, в доме было очень тихо. Мы остались наедине, однако ты не подозревала о моем присутствии. И я наблюдал, как ты танцевала.
Те события ясно сохранились в моей памяти. В течение двух последующих лет я оглядывалась назад с чувством восторга и ужаса и со странным ощущением, что с ним я была в безопасности, прячась в родительском шкафу.
– Ты заставила меня взглянуть на мир по-другому. Всегда заставляла. Мне это показалось необычным, потому что смотреть на танцы матери в детстве было противно. Они походили на искусную ложь, которую я не переваривал, но с тобой… – Парень замолчал, подбирая слова. – Ты была чистой, словно мечта. Я не хотел тебя изменить. Просто желал стать частью той красоты, которую ты создавала.
