* * *
Домой я вернулась поздно. Войдя в спальню, я сбросила обувь и размотала свой шарф. Я почти два дня не видела Дэймона. Понятия не имела, где он был и что делал. Я очень устала.
Переодевшись в шелковые пижамные шорты и рубашку, освежившие мое утомленное тело, я подключила телефон к зарядному устройству и проигнорировала оповещения о звонках матери.
Вчера утром я связалась с ней и снова убедилась, что они с Ари в безопасности. А когда спросила, как она могла бросить меня и скоро ли вернется, мать колебалась с ответом слишком долго, поэтому я повесила трубку. Пусть придумает оправдание и оставит потом сообщение.
Неужели она действительно поверила в дерьмовые обещания Дэймона? Что мы любим друг друга и нам просто нужно время, чтобы наладить отношения? Или хотела верить, потому что это легче, чем дать отпор?
Я закрыла дверь и подперла ее стулом, после чего легла на кровать и завела будильник.
Но, несмотря на усталость, уснуть я не могла.
Внизу тихо открывались и закрывались двери – охранники Дэймона ходили по дому, следили за прилегающими территориями, пока он был в отъезде.
Поначалу я думала, будто их приставили сторожить меня, не выпускать из дома, докладывать ему о моих планах. В какой-то мере это, несомненно, входило в обязанности парней, но никто мне не докучал, не запрещал уходить или делать что-либо еще.
Шофер был в моем полном распоряжении, и я могла уйти, когда захочу. Если дома и в театре меня действительно запугивали не охранники или сам Дэймон, я чувствовала себя безопаснее в их присутствии. Когда его не было рядом.
Я сжала простынь, презирая прокравшиеся в голову мысли. И ту частичку сознания, которая скучала по Дэймону.
Где он? Прошло уже несколько дней. Михаил все еще у него?
Или Дэймон все-таки улетел на Мальдивы? Ощутив укол ревности, я глубоко вздохнула и оттянула ворот рубашки от шеи. Казалось, словно я задыхаюсь.
Пошел ты к черту.
Проклятье, что я делаю? После хорошего секса я забыла, что он – подонок? Какая пошлость.
Плевать, даже если он защитил четырехлетнюю Рику и страдал от того, что над ним издевались дома. Многие люди росли в кошмарных условиях.
Твою мать, я любила того, кем он притворялся, только своим враньем Дэймон обесценил все произошедшее между нами. Он унизил меня.
Почему было так трудно запомнить, что все вызванные им чувства тоже оказались ложными?
Таинственный парк развлечений. Фантастический страх. Пульс в моих венах.
Затем я вспомнила объятия его сильных рук.
Мне нравилась опасность. То, как он пробуждал меня к жизни.
Мои пальцы лежали на животе и поглаживали полоску обнаженной кожи под задравшейся рубашкой. Между ног пульсировало, соски напряглись. От слез жгло в глазах. Я ненавидела себя. Потому что хотела его.
Дэймон умело лгал, не так ли? Ведь я хотела чувствовать все, в чем он убедил меня в постели, когда мне было шестнадцать лет.
По щеке скатилась слеза, однако я старалась сдержаться. Хотелось вновь его ощутить. Но я не могла. Не могла позволить ему победить.
Послышалось, как кто-то подъехал к дому. Хлопнула сначала автомобильная, потом входная дверь. Я оцепенела, прислушиваясь; шея бешено пульсировала от напряжения.
Шаги на лестнице. Медленный скрип половиц, раздававшийся все ближе.
Заскулил Михаил.
Я закрыла глаза. Нет.
Дэймон подергал дверную ручку. Когда та не поддалась, он дернул сильнее. Дверь все равно не открылась.
На мгновение повисла тишина. В ожидании я крепче стиснула простынь, держа руки вдоль боков, и вдруг…
Мою дверь выбили.
Древесина треснула, ручка упала на пол, стул перевернулся. Судорожно вздохнув, я резко села и начала мотать головой, сопротивляясь жару, хлынувшему в живот и между бедер.
– Не надо.
Только не уверена, кого я умоляла: себя или его?
Я не слышала его движений, но точно знала, что это Дэймон. От одежды парня несло гвоздикой, к тому же охрана остановила бы чужака.
Из-за выступившего пота моя шелковая пижама липла к коже. Сбросив с себя простынь, я свесила ноги с кровати.
– Пожалуйста, не надо, – прошептала я. – Я не могу мыслить трезво.
Звук его шагов приблизился. Он остановился передо мной. Раздался стук льда о стенки стакана. Сделав глоток, Дэймон обхватил мой подбородок и властно провел пальцами по линии челюсти.
– Ты не хочешь испытывать этого желания, – произнес парень тихим низким голосом, – но противиться ему бессильна.
– Пожалуйста. – Просто уйди. – Пожалуйста.
Не прикасайся ко мне. Не держи меня. Не обнимай.
Он поставил стакан на тумбочку, что-то снял с себя – пиджак, наверное, – и бросил в сторону.
– Ложись, – распорядился Дэймон.
– Нет, – пробормотала я.
Его пуговицы разлетелись вокруг, когда он сорвал с себя рубашку. Пряжка звякнула, пока парень расстегивал ремень, после чего строго повторил:
– Ляг, Уинтер.
Это не он. Не тот, в кого я влюбилась.
Это муж моей сестры, который хотел, чтобы я больше никогда не чувствовала себя счастливой.
Я уперлась руками в его живот, сдерживая рыдания. Дэймон запустил пальцы мне в волосы, притянул мою голову ближе к себе, нагнулся и, обдав дыханием мои губы, произнес:
– На спину, Уинтер. Сейчас же.
Затем он завладел моими губами, слегка покусывая их. Позволив его языку проникнуть в мой рот, я ответила на поцелуй и ощутила нужду в нем, разлившуюся по телу.
Вместо того чтобы лечь, я отстранилась, дотронулась до его лица, в то время как он поглаживал большим пальцем мою щеку.
– Просто отпусти меня, – попросила я.
В ответ парень зарычал и оттолкнул меня. Я вскрикнула и забилась в угол кровати.
Он начал расхаживать по комнате и, передразнивая, повторил мои слова:
– Отпусти меня. Почему ты не можешь заткнуться? Почему вы все не умеете затыкать свои рты, мать вашу?
– Я возненавижу тебя навсегда, если ты так со мной поступишь, – возразила я. – Буду презирать и не брошу попыток сбежать, потому что никогда не смогу тебя полюбить. Ты больной. Мне противно от того, какие чувства ты во мне вызываешь! Я никогда не полюблю тебя.
Раздался грохот – я поняла, что Дэймон сбросил все с моего комода.
Но я не остановилась.
– И я ненавижу себя, когда ты рядом, – сказала я, стараясь любым способом его ранить. – Ненавижу то, что позволяю себе делать с тобой. Ведь единственный путь избавиться от тебя – быстрее со всем покончить!
