Мать позвонила утром перед посадкой на самолет – она возвращалась домой с моей сестрой – и уверила: я ни разу не появилась на записи обнаженной. Мы с ним исчезли из кадра после падения мобильника.
Меня заваливали сообщениями. Я знала, что не следовало их открывать, но мне целый день запрещали выходить из дома.
Стационарный телефон внизу и сотовые родителей не умолкали. Ситуация явно складывалась плохая, только я понятия не имела, насколько плохая для меня.
Подключив озвучку, я прослушала первое сообщение:
«Похоже, с тобой можно отлично провести время. Мне бы это сейчас не помешало».
Я стиснула зубы, кликнула на следующее послание и поднесла трубку к уху:
«Значит, Дэймон отлично орудует членом? Ему нравятся слепые, глухие и тупые девки. Закрой глаза, заткни уши и раздвинь ноги, детка».
Господи, зачем они так? Голова раскалывалась, слезы полились еще сильнее. Я не подозревала о съемке. Это личное. Все было совсем не так.
«Грязная, безнравственная шлюха. Сколько членов ты отсосала, пытаясь влюбить в себя кого-нибудь? Покончи с собой».
Большинство сообщений приходило с незнакомых номеров. Продолжая рыдать, я уже не издавала никаких звуков. Мне хотелось умереть. Он использовал меня. Сделал это для прикола. Дэймон так поступил со мной, потому что кайфовал от подобных вещей?
Все это время. На протяжении последних двух лет. Танцы, машина, мотоцикл, школьная кладовая, фонтан на городской площади… И это дело рук Дэймона Торренса. Я представляла, как те же самые черные глаза, запомнившиеся мне с детства, смотрели на меня в бальном зале.
Зарычав, я швырнула телефон на кровать и накрыла голову руками.
– Лучше я с вами покончу!
В следующий миг кто-то ворвался в мою комнату.
– Сказал же тебе выключить мобильник! – гаркнул отец.
Я опустила руки, не прекращая плакать, и почувствовала, как он взял что-то с моей кровати. Протянув руку туда, куда бросила гаджет, я не обнаружила его.
– Мне нужен мой телефон, – возразила я.
– Гриффин… – вмешалась мать.
Однако отец никого не слушал.
– Довольно! – рявкнул он.
– Ты ведь знала, что он мне нравится, – с порога комнаты донесся голос Арион. – Его арестовали, Уинтер!
– Отлично! – закричала я.
– Нас теперь все ненавидят.
– Убирайся! – заорала я на нее.
Как она могла не встать на мою сторону? Хотя бы после такого?
– Ты возвращаешься в Монреаль послезавтра, – огрызнулся отец. Он был так зол, что готов был что-нибудь сломать. – Мы привезем тебя обратно, если твое присутствие понадобится здесь полиции.
– Ты не можешь выдвинуть обвинения против него! – заявила Ари.
– Иди! – распорядился отец. – Ложись спать и не лезь в это дело.
Я не могла остановить слезы.
– Я не знала, что это он.
– А кто, по-твоему, это был? – выпалила сестра. – Тебя предупреждали, что им нравятся розыгрыши! Они ловят кайф от этого! Можно подумать, обычный парень стал бы с тобой встречаться. Это ты себе нафантазировала? – Затем она пробормотала: – Гребаная идиотка.
Перестань. Пожалуйста, остановись.
Я думала…
Я думала, все по-настоящему. Думала, он…
От воспоминаний о том, как я ощущала его на себе, по коже пробежали мурашки, и я накрыла лицо ладонями.
Я полюбила его.
Еще утром я его любила, а вечером желала ему невыносимых страданий.
– Хватит, Ари, – процедила мама. – Живо возвращайся в свою комнату!
Спустя мгновение из коридора послышались ее шаги. Интересно, чем сейчас занимается Дэймон? Сидит в камере? Или в комнате для допросов со своими приятелями, тоже попавшимися из-за других записей?
Вдруг мне пришло в голову, что никто из них не выдал бы себя нарочно. Для Дэймона эта ситуация тоже была чревата большими проблемами.
Это не он опубликовал видео. Зачем он вообще его снял? Ведь я попросила только сфотографировать.
Но нет. Ему хотелось похвастаться перед дружками.
Я попыталась найти утешение в мысли, что парень не намеревался показать ролик всему миру, но это меня не успокоило. Он обокрал меня.
– Тебе запрещено покидать дом, – проинструктировал отец. – И пользоваться сотовым. И отвечать на звонки в дверь.
– Да, она в курсе, – сказала мать. – Оставь нас наедине.
Отец вздохнул, потом произнес:
– Мне нужно поговорить с Дагом Колсоном. Вернусь поздно.
Он ушел, громко хлопнув дверью, отчего я подпрыгнула. Ни разу за сегодня отец не спросил, в порядке ли я. Не обнял меня или… Не дал понять, что я ни в чем не виновата. Наоборот, относился ко мне так, будто считал ответственной за случившееся.
Ари занималась сексом. Гораздо раньше шестнадцати лет. Родители об этом знали.
Но когда я переспала с кем-то по собственной воле и это попало на видео, личность парня значения уже не имела. Отец считал, что любой, кто меня захочет, очевидно, воспользуется мной.
И посмотрите-ка. Он оказался прав.
Я по глупости своей не догадалась. Решила, будто заинтересовала «обычного» парня.
Мама села на кровать, и матрас прогнулся под ее тяжестью.
– Он сделал тебе больно?
Каждая мышца моего лица содрогнулась. Что ты имеешь в виду? Синяки? Считались только физические травмы?
– Да, знаю, парень солгал. – Она дотронулась до моей щеки, пытаясь меня успокоить. – Но принуждал ли он тебя? Нам необходимо выяснить все до мельчайших подробностей, Уинтер. Для суда.
Я резко втянула воздух. Суд. Боже, этот город меня растерзает.
– Он солгал. Заставил думать, что я общалась с кем-то другим.
– С кем? – уточнила мама. – Кто, по-твоему, был на его месте?
Открыв рот, я собиралась объяснить, но не смогла подобрать вразумительных аргументов. Да я и сама уже запуталась.
Парень никогда не утверждал, что он не Дэймон Торренс. Я осознанно занялась с ним сексом, не зная ни его имени, ни фамилии, ни школы…
Никто мне не поверит.
Вероятно, я не единственная, кого он обидел, и остальные девушки могут изъявить желание поддержать мои обвинения, но его семья очень богата, а Дэймон – популярен. Несмотря на ненависть к нему, люди боялись выражать свое истинное отношение публично.
А парни его боготворили. Он затащил в койку шестнадцатилетнюю, к тому же, по их мнению, возраст – это всего лишь формальность. По законам тридцати трех штатов я достигла возраста согласия. Кроме нашего штата, верно?
