– Не надо выставлять меня возвышенной романтичной девицей, я не такая, – воспротивилась я.
– Ты не возвышенная и не романтичная, но ты женщина, я бы даже сказал: Настоящая Женщина! – с гордостью и придыханием заявил Виктор. – Пойми, милая, никто не покушается на твою самостоятельность. Ты изо всех сил пытаешься быть сильной даже там, где тебе хочется быть слабой. Прими в себе все грани характера, и ты станешь куда счастливее, поверь старому опытному деду.
Я посмотрела на старого и опытного со всем возможным скепсисом. Дед не выглядел дедом даже в самых смелых фантазиях, хотя я давно стала его так называть, зная, что ему безумно приятно. Красивый мужчина среднего возраста притягивал взгляды окружающих на раз-два, официантка так вообще едва слюной не захлёбывалась, когда он ослабил узел галстука, я же видела.
– Я сама не знаю, чего боюсь, – призналась, наконец. – Конечно, там сейчас время перемен и Хэвард должен быть рядом с отцом. Да и жаль Гефестиона. Ты не присутствовал и не видел, как тяжело ему далась мнимая, хотя тогда ещё настоящая, смерть сына. Ох, никому не пожелаешь. Мне показалось, вся та пустота, что образовалась на месте драконьей силы, заполнилась эмоциями и едва его не убила. Ну вот, ты видишь, что со мной делаешь? – я промокнула салфеткой уголки глаз, где выступили слёзы.
После возвращения на Землю, прошло два или три дня, прежде, чем я смогла дать волю эмоциям и всё пережить, поорать и порыдать. До этого меня не оставляли в одиночестве ни на мгновение. Всё же, что ни говори, а привычка скрывать эмоции от людей иногда пагубно влияла на организм. Вот как сейчас. Взяла и едва не разрыдалась от воспоминаний.
– Это не я с тобой делаю, это Хэвард. Он уже всё сделал.
Виктор мягко улыбнулся и я насторожилась.
– Ты о чём?
Брови деда взлетели, изогнулись дугой.
– Прости, я думал, ты беременна, – осторожно, приглядываясь к моей мимике, ответил он.
– Я? Не-е-е-ет! – открестилась от подобной возможности, даже не сомневаясь, что он не прав. – Несса обещала, что подарит нам с Хэвардом дитя, так что сперва нужно вернуться в тот мир и уже там производить претендентов на иегерийский престол.
– Дитя – это хорошо. Главное, чтобы не двадцать, – пошутил Виктор. – Несса такая, она может.
– Десять. Или одиннадцать, – выдала я и поджала губы.
– Что десять или одиннадцать? – не понял дед.
– Она пошутила, что подарит десятерых сыновей, но, когда я воспротивилась, сказала, что их будет одиннадцать.
– Кхе, – Виктор поперхнулся и вынужден был откашляться, прежде чем смог оценить ситуацию: – На крайний случай, дорогая моя внучка, ты можешь родить столько, сколько тебе нужно, и вернуться сюда. Нет, ну она совсем озверела! Одиннадцать детей! Хотя это ведь не так уж и много, да? Представь, как здорово! – оживился он.
– Виктор!
– Десять мальчиков – это настоящее сокровище!
– Виктор!!
– Когда родишь десятерых парней, проси одиннадцатую дочь, Несса не откажет, она довольно добрая…
– Виктор!!!
– Что?
– Заткнись, – рявкнула я. Мы замолчали оба, ошеломлённые моей невоспитанностью, и я вздохнула. – Извини, пожалуйста. Я не хотела. Для меня дети – больная тема. Никогда их не хотела.
– А от Хэварда? – вкрадчивым голосочком уточнил дед.
– Может быть. Когда-нибудь. Да. Наверное. Не знаю! Ну сам посуди, какая из меня мать? Я боюсь детей. Я дала целому миру возможность жить в равновесии, а сама не могу найти это равновесие внутри себя.
– Знаешь, Влада, иногда стоит просто расслабиться и плыть по течению, – выдал дед неожиданно. – Ты бесишься от того, что Хэвард властный и пытается диктовать тебе, что и как делать, а сама это же в нём и уважаешь. Ты держишься за свои правила с обречённостью утопающего, схватившегося за ветку, нависшую над рекой, пальцы в кровь, но не отпущу. А зачем? Правила существуют для того, чтобы их нарушать. Ты – сама кузнец своего счастья. Вот и прекращай держаться за старое, созидай новое. Здесь все работает как часы, ты всегда можешь вернуться и тебе всегда будут рады. У тебя есть поддержка, есть запасной аэродром, как здесь говорят. Но пора признать, тебе всё это не надо. Ты вцепилась клещами в старую жизнь, где спокойно и надёжно, и не позволяешь себе жить, дышать полной грудью…
– Но я счастлива!
– Не безоговорочно. Сейчас в ваших руках целый мир. Вы можете бросить его на произвол, доверить другим людям, но не лучше ли довести дело до конца? Пройдёт лет сто, ты встанешь утром, выйдешь на балкон с чашечкой кофе, глубоко вздохнёшь и улыбнёшься абсолютно счастливой улыбкой. В своём мире. Мире, где царит равновесие, точно такое же, что и у тебя в душе.
Виктор говорили жутчайшие банальности, но они отзывались в сердце, находили путь к душе.
– Наверное, ты прав.
– Я всегда прав.
– Это моя фраза!
Мы рассмеялись и замолчали, каждому потребовалось немного времени обдумать своё.
– Знаешь, а мне кажется, ты никогда не достигнешь равновесия, – выдал Виктор.
– Чего это вдруг?
– Ну как, одиннадцать детей! Это ж представь, они начнут приводить к тебе всех своих девиц, кто-то непременно из них забеременеет, когда не надо, кто-то тебе не понравится. О боги! А вдруг, из низшего сословия! – запаниковал Виктор так, словно мы уже оказались поставлены перед подобным фактом. – Я этого не вынесу!
Я расхохоталась.
– Похоже, равновесия я всё-таки достигну, волноваться за меня будешь ты.
Разговор засел у меня в голове и мешал жить. Я чувствовала, что Хэвард со дня на день поставит ультиматум, знала – он не хочет меня обидеть и ищет нужные слова, но будет настойчив и вынудит меня уступить.
Совесть грызла ужасно. Из-за своих страхов и плохих ассоциаций с его миром я не хотела туда возвращаться, тогда как там была его жизнь, его страна, его семья. Вся моя семья – это он и Виктор, который может перемещаться между мирами сколько ему заблагорассудится. И родители, которые жили там, куда я не хочу возвращаться.
– Знаешь, я тут подумал, – начал Хэвард после ужина, притянув меня к себе на колени, – что нам надо остаться в твоём мире.
– Что?
– Я же вижу, как тебе претит мысль о возвращении. В последнее время я только и думаю, что о доме, отцу предстоит столько работы, Август, наверное, безумно соскучился и жаждет меня увидеть, а его не пускают. Ну и мы задолжали богам. Работы непочатый край. Но ты не хочешь. Я чувствую твой страх, вижу твою нервозность. Отчасти это из-за того, что ты не можешь реализовать здесь свой дар.
– Так, что-то я не поняла. Ты хочешь или не хочешь домой?
– Я хочу. Ты не хочешь. Хотя это и твой дом тоже.
– И ты действительно останешься здесь, со мной, если я не пожелаю вернуться в Иегерию? – Я просто не могла поверить своим ушам.
