Затем очень скоро Энтони снова превращается в лошадь, и прокаженный направляет его по узким, омытым дождем улочкам. Иногда в азарте прокаженный закрывает ладонями глаза Энтони. В остальное время он тянет руки, выпрашивая милостыню у прохожих. Вполне похоже, что Энтони находится в аду. Булыжники мостовой скользкие, грязь в немощеных переулках еще хуже, и Энтони вот-вот споткнется. В конце концов он падает, и прокаженный оказывается в каменном желобе водостока.
Прокаженный сидит и воет под дождем. Когда ему наконец удается заговорить, он произносит:
– Мне здесь не нравится. Мне не нравится мир, в котором ты живешь. В нем слишком много жестких углов, и это больно, и без конца идет дождь, и мне все еще нужно облегчиться. Я собираюсь обратно в Корбеник, в свою историю. Хотя лучше бы Рипли вообще меня не придумывал. Почему он не сделал меня молодым, здоровым и красивым? Почему я не могу быть тобой? Ненавижу Рипли. – И потом, словно в раздумье, добавляет: – И тебя тоже ненавижу.
– А как же мое покаяние? Ты же должен быть бременем моего греха.
– Быть бременем твоих грехов не так весело, как я предполагал. Ищи свое спасение без моей помощи. Короче, прощай.
Энтони с благодарностью возвращается на постоялый двор и, переодевшись в сухую одежду, размышляет об этой странной встрече. Может, его двойник – на самом деле его ангел-хранитель, который решил представиться одной из выдумок Рипли. Эта версия гораздо более правдоподобна, чем сбежавший из истории персонаж. Тогда прокаженный тоже мог быть ангелом-хранителем в другом обличье. Многие люди описывали встречу со своим ангелом-хранителем. Да, вещь необычная, но вполне возможная. Энтони чувствует себя утешенным, найдя совершенно рациональное объяснение недавним странным встречам.
На следующий день Энтони посещает часовню, в которой в качестве святыни находится один из священных препуциев – крайняя плоть Христа. После того как Иисус принял обрезание, его крайняя плоть была тщательно сохранена и теперь находится под охраной папы римского, но есть и другие препуции Христа – всего их сейчас четырнадцать, – разбросанные по всему христианскому миру. В Ле-Пюи-ан-Веле, Антверпене, Шартре, Сток-он-Тренте и Сантьяго-де-Компостела препуций выставляется для поклонения набожным людям. Умножение святой крайней плоти есть чудо и благословение для человечества. Кроме того, среди святынь многих церквей есть обрезки ногтей Спасителя, хотя, согласно богословам Доминиканского ордена, все обрезки ногтей Иисуса покинули этот мир и последовали за ним, когда Он вознесся на Небеса, и поэтому предполагаемые святые обрезки ногтей не являются таковыми. У Энтони мелькает вопрос, почему же крайняя плоть не последовала за Иисусом на Небеса. Но он не богослов и согласен преклонить колени перед священной реликвией.
Хватит ли Энтони остатка жизни, чтобы заработать спасение? А еще лучше было бы стать святым-воителем и удостоиться причисления к лику праведников за толпы сраженных сарацин. Потом он думает о Генрихе Ланкастере. После того как его обнаружили мертвым в Тауэре, тело выставили в Вестминстерском аббатстве, а потом доставили по реке в аббатство Чертси, и еще до отъезда Энтони из Англии могила Генриха стала местом народного поклонения: его сочли святым, и не просто святым, а целителем. Народ повалил в Чертси, чтобы излечиться от безумия, слепоты, глухоты, потницы, чумы, эпилепсии, грыжи, боевых ранений и ереси. Мертвый король помогает отыскать и потерянную собственность. Возможно ли, что тогда в Тауэре, вместе с Глостером и Кларенсом, Энтони был свидетелем мученичества святого? Но затем Энтони посещает неблагочестивая мысль: если святость требует Генриховой слабости и глупости, цена слишком высока. Энтони старается сосредоточиться на святости. Но потом его начинает обуревать беспокойство, не является ли грехом красота, поскольку он слышал, что святой Бернар из Комменжа с помощью демонов наказывал женщин чрезмерной красоты.
Бродя по улицам Компостелы, Энтони постепенно замечает, что на улицах много евреев. Раньше Энтони не видел ни одного еврея, потому что в Англию их не допускают, и он заворожен. Хотя он считал их кем-то вроде дьяволопоклонников, теперь они на первый взгляд кажутся вполне нормальными. Затем сразу за стенами города он проходит через лагерь египтян с их весело окрашенными повозками. С внезапно нахлынувшей болью он вдруг понимает, что ему уже не видать Каира. Судьба Энтони – в Англии, и уже через несколько дней Сантьяго ему смертельно наскучивает, а дождь наскучивает еще больше. Он тоскует по Англии. Именно там он должен найти спасение. Он решает совершить покаянное посещение Бет в ее монастыре.
Глава 17
Locus Amoenus
[40]Стоит август, когда Энтони возвращается в страну чудес. В такие дни дышишь – словно втягиваешь в легкие горячие угли. Под солнечным жаром все вокруг кипит: семена, пыль и бабочки бесконечно вращаются в обжигающих лучах. На полях началась страда. Энтони минует ряды мужчин и женщин, ритмично работающих серпами и косами. За ними двигается строй склонившихся до самой земли детей и старух, подбирающих колосья. В голубом небе плывут белые клочья облаков. Земля внизу будто раскрашена желтым и коричневым. Собаки, тяжело дыша, валяются в тени, не желая даже преследовать зайцев, которые иногда выскакивают из нор, по мере того как сужаются участки несжатой пшеницы. Трудно представить, что когда-нибудь наступит осень, и какое же облегчение проезжать через рощицы, находя прохладу под ветвями буков. Сколько раз ему осталось увидеть такое лето?
Когда он наконец прибывает в городской дом Вудвиллов, ему сообщают о смерти Бет в монастыре полтора месяца назад. Повернувшись лицом к стене, она отказывалась от еды, пока не потеряла сознание. У Энтони нет времени поразмышлять над этим, поскольку король вызывает его в Вестминстер. Здесь тоже есть новости. Пока Энтони был в Испании, Элизабет родила второго сына, и его крестили Ричардом в честь герцога Глостера. По дороге в Вестминстер Энтони вспоминает предсказание Говорящей Головы, что Эдуарда сменит Ричард. Тогда Энтони решил, что речь о Ричарде Глостере. Но теперь кажется более вероятным, что старший брат Ричарда, малыш Эдвард, станет жертвой несчастного случая или болезни и в результате трон унаследует второй сын короля.
Разумеется, королю он ничего такого не говорит. Эдуард выглядит усталым и вялым и одновременно ужасно беспокойным.
– Прошлой ночью мне приснился сон, – хрипло говорит он, – что я нахожусь на лугу, а корона лежит передо мной. Я поднимаю ее и возлагаю себе голову, а она такая тяжелая, что тянет меня вниз, в землю. Сначала увязли ноги, затем все тело до самого подбородка, так что трава была на уровне глаз, и в конце концов земля поглотила меня целиком. Я проснулся в ужасе, но если подумать, мои будни проходят именно так, ибо государственные дела для меня – тяжкое бремя. Теперь, когда в королевстве наконец-то воцарился мир, я должен быть доволен, но нет. Если честно, я скучаю по дням сражений. Мне хочется приключений. – Задумавшись, он молчит, затем заговаривает снова: – И мне не хватает Рипли. Он ведь хорошо служил мне, собирая разные сведения и распространяя благие вести о моем правлении, о красоте и добродетельности твоей сестры и о твоей собственной доблести на рыцарском турнире и в бою. Благодаря Рипли наши жизни выглядели интереснее, чем на самом деле. – И Эдуард повторяет: – Мне хочется приключений. Но Вестминстер – это всего лишь череда торжественных церемоний, а Лондон – столица скуки. В этом городе только и делают, что покупают и продают.
