Но Энтони не так легко сбить с толку, и он заявляет, что все-таки поедет в Иерусалим – туда, где ходил Иисус. Тогда Луи, заметивший печаль Энтони и его мрачные одежды, настаивает, чтобы тот взял почитать одну книгу. Она называется «Les dits moraux des philosophers». Луи говорит, что в ней Энтони найдет много мудрости и важных слов, которые служили утешением таким древним философам, как Солон, Пифагор, Так, Сократ, Седекия, Платон и Сальвин.
Энтони берет книгу, чтобы почитать в каюте. Из трактата он узнает, что Платон любил в одиночестве бродить по диким местам. Обычно его присутствие выдавал громкий плач. Когда философ плакал, его рыдания разносились на две мили по всей округе. Это довольно интересный факт. Но что касается предполагаемой мудрости древних, Энтони видит лишь утомительные предписания древних мудрецов, призывающие к добродетели, и афоризмы, которые умудряются быть одновременно и банальными, и лживыми. «Когда дурак преуспевает, он становится еще безобразнее». «Мудрость не упрямится, а глупость не судит». «Тот, кто стыдится людей, а не себя, сам себя не ценит». И таких высказываний там еще много. Почему мудрость и добродетель всегда так скучны? Однако, возвращая книгу Луи, Энтони вежливо благодарит, и когда они высаживаются в Бордо, то решают часть пути проехать вместе – Луи направляется в Геную, а Энтони по-прежнему настроен добраться до Венеции.
В Бордо они покупают лошадей. Покинув город днем, спутники останавливаются у ручья, чтобы дать лошадям отдохнуть и напиться. Опустившись на колени, чтобы попить, Энтони видит в потоке два своих отражения. То есть он видит себя на коленях у ручья, а рядом – он же, но стоит в полный рост. Его первый порыв – спросить: «Кто ты?» Но это глупо, ибо совершенно очевидно, что он смотрит на себя, только, пожалуй, немного моложе и с более свежим лицом. Двойник, одетый с головы до ног в белое, грустно улыбается ему.
Тогда Энтони спрашивает:
– Откуда ты взялся?
Двойник жестом просит Луи, который уставился на него разинув рот, отойти и дать им поговорить наедине. Только когда Луи выполняет просьбу, двойник отвечает:
– В последнее время я жил в рассказах августинского монаха Джорджа Рипли, но сбежал оттуда. – Двойник садится рядом с Энтони, уютно обхватив руками колени, и продолжает: – Я пришел поговорить с тобой и наставить на путь истинный, ибо я добродетельнее тебя, поскольку противился плотским искушениям, видел сияющий Грааль и общался с драугом. Хотя ты ничего такого не делал, народ уверен в обратном, и поэтому ты лишь отражение моей славы.
Энтони хочет возразить, но двойник останавливает его:
– Когда Джон Гонт лежал на смертном одре, он призвал к себе молодого короля Ричарда и показал ему свои гниющие и разлагающиеся гениталии. Таким образом он надеялся предупредить короля о наказании за похоть. Вот и я пришел к тебе, чтобы предупредить тебя и показать твои грехи, которые многочисленны и отвратительны. Как сказал Иеремия: «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?»
[38] А грехи твои таковы. Во-первых, ты предал короля Генриха, которому поклялся служить, и начал сражаться против его армий. Во-вторых, ты осквернил многие церкви, совокупляясь в них с женой. В-третьих, ты довел Бет до безумия, пытаясь заниматься любовью в демоническом пентакле. В-четвертых, ты оставил ее без внимания в монастыре и почти не даешь себе труда посещать супругу в болезни и печали. В-пятых, ты убил человека в Саутуорке. В-шестых, ты принял участие в поедании еще живого гуся, что является верхом жестокости. В-седьмых, ты вступил в сговор с убийцами бедного короля Генриха. В-восьмых, когда ты повесил Скоггина без суда, это тоже было убийство. В-девятых, ты относишься к бедным и калекам с презрением. В-десятых, ты не пытался обуздать жадность и сумасбродство своей сестры. Также ты был в сговоре с жестоким мучителем Джоном Типтофтом и разбойником Томасом Мэлори. И еще хуже. Ты изуродовал лошадей, устроил войну между Британией и Ирландией и убил ребенка собственной сестры.
– Но это же было в легенде!
– А ты считаешь, что в легендах можно вести себя как попало? Отговорки бесполезны. Подумай о своих преступлениях и грехах. И еще, кстати, рыцарский турнир, хотя этот грех, наверное, можно счесть простительным. Что же касается остального, неужели ты надеешься избежать пламени ада? Как сказал Иеремия: «Прошла жатва, кончилось лето, а мы не спасены»
[39].
Энтони не осмеливается поднять взгляд на двойника.
– Ты порождение моего ума, – глухо произносит он.
– Вот уж вряд ли. Если я и чье-то порождение, то тогда ума Рипли.
– Тебя послал Рипли?
– Нет. Я больше ему не раб и не друг. Ему тоже грозит вечное проклятие, поскольку он вор, крадущий чужие истории, а еще он умыкнул заклинания твоей матери. Когда я вернусь с Востока, разберусь и с ним.
– Ты едешь на Восток?
– Я совершу наше паломничество в Иерусалим. Теперь, когда мы вместе помолимся, я на время отправлюсь в Святой город, где снова буду молиться о твоей душе, поэтому тебе самому не обязательно так далеко ехать. Предлагаю совершить паломничество в какое-нибудь святое место поближе. Сантьяго-де-Компостела находится всего в нескольких неделях пути отсюда. Постарайся стать достойным историй, которые о тебе рассказывают, и научись стыдиться того, что совершил на самом деле.
К тому времени, когда Энтони заканчивает молитву, его светлый двойник пропал.
Луи обуревают недоумение и подозрения:
– Кто это был?
– Мой брат Роберт.
– Как он вас нашел?
– Просто повезло. У него здесь были дела.
– Совершенно невероятное везение, чтобы два брата-англичанина повстречались на пустынной дороге в провинции Гиень. Такое везение противоречит естественному ходу вещей. Скорее всего, тут не обошлось без колдовства.
Но Энтони больше не хочет распространяться на тему своего «брата». Когда они едут дальше, он говорит Луи, что планы у него изменились и теперь, хорошенько все обдумав, он понял, что Луи по большому счету прав: незачем терять время и долгие годы тащиться в Иерусалим и далее на восток. Лучше он повернет на юг, доберется до Испании и отправится в Сантьяго-деКомпостела.
До вечера он почти не разговаривает с Луи, поскольку думает о недавней встрече. Как странно обнаружить, что ты не герой собственной истории, как можно предположить, но ее злодей, как намекал Мэлори. Разумеется, Энтони необходимо покаяться, но затем в голову приходит мысль, что нечестно каяться только из страха вечного проклятия. Не больше ли мужества и чести в том, чтобы встать на сторону дьявола? Наверняка же Бог не признает раскаяния, которое приносится только в надежде обрести рай и избежать пламени ада? Есть ли место на Небесах для трусов? Энтони вспоминает, как Типтофт описывал ад Говорящей Голове. Огромное озеро огня, которое пышет серой, и повсюду невыносимая вонь. Привратниками там служат огромные чудовища с зубастыми ртами на животе, руках и ногах. Из этих пастей вываливаются те, кого осудили. Здесь грешников ждут вечные муки за, в сущности, жалкие несколько лет нечестивой жизни. Затем Энтони смущает мысль, что брошенных в ад мучают ужасные чудовища, которым нравится злодейство. Разве наказывать грешников должны не Божьи ангелы? Потом он думает, что после нескольких столетий пыток рискует забыть, за что его так мучают. Или в задачу чудовищ входит напоминать грешнику о его преступлениях, кусая и калеча его? Но разве тогда ад не слишком величествен и ужасен для его не особенно больших грехов? Энтони чересчур ничтожен, чтобы терпеть вечность.
