– Хватит. Я боюсь. Пойдем уже отсюда, тут Сети почти нет.
– Да, без Сети стремновато… Знаешь что? Давай сейчас переберемся, у деда Косолапова картошки купим, он предлагал, и, пока Янку ждем, разведем костерчик, картошки напечем?
– Тебе лишь бы жрать…
– Волнуюсь, – обезоруженно сознался Швед. – Да Янка еще рыбу отобрала… А так время и пройдет. Знаешь, мы раньше почти всегда в походах картошку пекли. Но это только на равнине можно, в диком месте где-нибудь, в России. В Германии – никак. А в горах не до картошки. Не переть же ее на себе, там каждый грамм на счету.
– Давай напечем, – согласилась Мурка. – Ты и так рулил, рулил – устал… Хочешь картошки – пусть будет картошка.
– Вся такая в саже, с солью, – Швед взглянул так признательно, будто речь шла вовсе не о картошке. В бороде у него запутался комар. – Меня в детстве отец научил. А ты пекла? Ну, с отцом, с братом? Отец ведь, говоришь, охотник?
– Да он нас с Васькой никуда не брал с собой… Какая уж там картошка.
– Но ведь ищет тебя, – вот зачем Шведу был весь этот разговор о картошке! – Понял, что родная. Простишь?
– Не за что. Просто он – вот такой. Параметры сознания – вот такие. Надо это учитывать, и все… Он добрый, в общем. Это ведь мать ему мозг каждый день выедала. Он и так слишком долго ее терпел.
– Восемнадцать лет дитя растить – да какая потом уже разница, родное оно или нет? Может, он это и понял?
– Самцы не любят чужое потомство.
– Ладно, а с чего он вдруг сегодня решил, что ты родная и тебя надо найти?
– Я просто на виду оставила фотку с маленькой бабкой, где видно, что я – ее копия. Если он заметил, конечно… А если не заметил… А так, по-человечески понял… Тогда он куда лучше, чем я думаю.
Наконец они кое-как перебрались через край болота, захватывающий кусок дороги метров в сто – тут дорога становилась полугнилой гатью, и идти нужно было с жердью, которых и с той, и с другой стороны болота немало было припасено местными. Тоже своего рода граница, подумалось Мурке. Самая страшная…
Раздался звонок – Янка. Швед прислонил жердь к сосне рядом с другими, вытер пот со лба и ответил на писк телефона:
– Яночка? Ну как ты?
Янкин голос, благодушный и уверенный, зазвенел серебристым ручейком. Швед включил громкую связь:
– …благолепно, уютно, иконки везде, цветочки. Как в раю. Меня тут приглашают на службу остаться, так я побуду еще пару часиков. Тут часовня очень красивая, вся розовая, в узорах. И за вас, мои любимые, помолюсь. Хорошо?
– Ты правда этого хочешь? – обалдело спросил Швед.
– Так надо. Для благодати. Ну все, дорогой, меня тут на молитвочку зовут и потом за трапезу, так что я пошла. Позвоню потом, попозже, обязательно, как со всеми сестрами перезнакомлюсь. У вас все хорошо?
– Да нормально… Болото перешли.
– Ну, все тогда, пока, мне надо бежать.
Швед сунул телефон в карман:
– Ну, вот видишь, все вроде в порядке. Пойдем хоть аппаратуру распакуем, пофотаем, а то такая фактура вокруг – все обзавидуются. Только давай сначала пообедаем, что ли, у нас там всяких консервов, Янка говорила, тьма…
Котенок встретил их у двери настырным писклявым мяуканьем. И лужицей.
– И что с ним дальше делать? – озадаченно спросил Швед, выковыривая из банки паштетик в кошачье блюдечко, пока Мурка вытирала лужу. Котенок толкался лбом в его ноги. Швед поставил блюдечко на пол, и котишка, дрожа от жадности, принялся пожирать еду. – Себе, что ли, заберешь? Зачем тебе такая морока?
– Да я его не держу, – Мурка и правда утром выставила котенка из дома, но тот тут же шмыгнул обратно и залез в подпечье. Острых сантиментов, она, в общем, ни к каким котам не испытывала, но жалела их. А этот был самый жалкий из всех кошек, что довелось встретить. – Как хочет. Кому он тут нужен… Маленький еще, жалкий.
– Мите подари, – усмехнулся Швед, вылавливая из изумрудной банки малосольный огурец. Без вилки, да еще с его громадными лапами приходилось непросто. – Мол, сувенир из лесов Подпорожья.
Телефон громко завыл. Митя? Опять?!
– Але? – Мурка выронила тряпку. – Что случилось? Папа что-то вам испортил?
– Нет. Ты, Малыша, так, слушай, – голос Мити был сух и строг. – Мы сейчас папу твоего отправили на скорой в больницу. У него инфаркт. Звонить пока тебе не сможет.
– Как инфаркт?
Швед упустил огурец обратно в банку и во все глаза уставился на Мурку. А Мурка, с ознобом по спине, слушала непривычно серьезный голос Мити:
– Да, вышел кое-как из квартиры на лестницу и сполз по стене. Если б не вышел… Андрюша увидел, поднялся и скорую вызвал. Врачи сказали, угрозы для жизни теперь уже нет. Но госпитализация, все такое…
– Я… Я приеду… Но…
– Это было бы самое лучшее.
– Я… Я тогда маму повидаю, и скорей обратно…
– Малыша! Господи, Малыша, так у тебя что, мать там в этой секте?!
– …Почему в секте?
– Петя с Андрюшей навели справки и в епархии, и по нашим каналам, так вот конкретно там, где вы находитесь, нет никакого монастыря. Ни православного, ни дацана там какого-нибудь или ашрама. Значит, секта. Мы ее сейчас дальше проверяем, эту «Базу отдыха для женщин „Цветочек“»… И то, что мы нашли… Там нехорошие дела, поверь. Поняла? Малыша, я не хочу, чтоб ты там оставалась. Даже близко к тому месту не подходи! Это опасно! Это всерьез опасно!
– Но у меня сестра туда ушла!
– Какая еще сестра? Господи, какие ж вы глупые дети… Так. Ты с кем там сейчас?
– С парнем сестры…
– Передай ему телефон, моя хорошая. Вот прямо сейчас.
2
«Не пускай ее туда», – сказал Митя Шведу. «Не своди глаз», – сказал. «Там не кружок „Юный химик“, а опасные люди», – сказал. И еще чего-то наговорил, много, что Швед не стал пересказывать. Всерьез встревожился. И, даже чуть побледневший, велел:
– Сиди в доме.
– А Янка?!
– Сейчас позвоним.
Но Янкин телефон не отвечал. «Абонент вне зоны доступа».
– Только этого не хватало. Ну, молится, наверно… Слушай, может, тебя в Подпорожье отвезти, на автовокзал? К ночи уже в городе будешь, а с утра к отцу в больницу?
– Я без Янки никуда не поеду.
– Я тоже. Но я и за тебя теперь боюсь. Вот сейчас ты на нерве, и я начинаю верить, что ты правда Янке сестра: тоже характерец как нож.
– Слушай… Давай оденемся как следует, возьмем с собой еду и пшикалку от комаров и пойдем Янку выручать?
– Через забор полезем? – Швед кружил по комнатушке вокруг столика с веселой скатертью, не понимая, куда девать свою силу. – Митя твой – непростой человек. И как-то я склонен верить, что он знает, с чем мы столкнулись. Если он велит туда не соваться…
