Я говорю, что на ее месте должна была оказаться я, а Оливия отвечает, что это глупо, Эмили сделала свой выбор уже давно.
Внезапно я чувствую боль. Я высвобождаюсь из ее объятий и наклоняюсь вперед, держась за бока. У меня спазмы в животе.
– Ох! – Я прижимаюсь к стене. Оливия испуганно на меня смотрит:
– Ты ведь еще не рожаешь, да?
– Хорошо бы нет. Еще очень, очень рано.
– Ляг же, ради всего святого! – Она ведет меня к дивану. – Я принесу тебе воды.
Оливия бросается на кухню, через полминуты возвращается и протягивает мне стакан воды. Я медленно выпиваю и ложусь обратно.
– Не паникуй, – говорю я, – со мной все будет в порядке. Это просто спазм.
– Ты меня напугала.
– Я сама себя напугала. О, Лив! Бедная Эм…
Оливия кивает.
Ее глаза по-настоящему печальны, отчего мне становится еще грустнее. Мы долго сидим вместе, тихо держась за руки. А после ее ухода я возвращаюсь в постель, чувствуя себя одинокой и несчастной.
Этот день определенно предназначен для лежания под одеялом.
Телефон снова подает голос.
– Привет, Изабель, – рассеянно и хрипло отвечаю я.
– Дженнифер? – Голос явно мужской. Я смотрю на экран.
– Энди. Господи, Энди, ты уже слышал новость?
– Да! – отвечает он расстроенно.
– Это просто ужасно, да?
– Я думал, ты будешь рада.
Я вздрагиваю:
– Чему мне радоваться?!
– Ты беременна, Дженнифер. Разве не этого ты всегда хотела? – Он произносит это с таким же раздражением, как и его жена. – Думаю, ты должна объяснить, что происходит. Вчера ты говорила, что умираешь, а сегодня уже беременна. Никогда не думал, что ты попытаешься обмануть меня вот так!
– Ты шутишь, что ли? Обмануть тебя? После всей твоей лжи! Ну, я тебя не обманывала. Мне сказали, что я умираю, а потом сообщили, что произошла ошибка. Если бы ты дал мне открыть рот, когда пришел ко мне, я бы все тебе рассказала.
– Разве я не давал тебе говорить?
– Ты знаешь, что нет. Ты был погружен в свою собственную маленькую домашнюю мыльную оперу.
– Ерунда. Если бы ты что-то сказала, я бы обратил внимание.
– Почему мне всегда нужно пытаться вставить слово? Почему тебе никогда не приходило в голову спросить самому?
– Ну, я спрашиваю тебя сейчас. Что ты сказала Элизабет? Она ведет себя как сумасшедшая и злится на меня. Как будто твой ребенок от меня.
– Я сказала ей правду.
– Вот дерьмо, Дженнифер!
– Не о том, что ты чувствуешь себя в ловушке своего брака. Я рассказала ей правду о ней. Вот и все. Она справится с этим. В любом случае, Эмили умирает. А может, уже умерла. Я подумала, ты поэтому позвонил.
– Эмили? Та, которая была с Майклом?
– Да. Она пыталась покончить с собой, не совсем удачно. Провела в коме несколько месяцев. И ее близкие решили сегодня отключить ее от аппаратов.
Энди молчит, явно ужаснувшись.
– Мне очень жаль. Это ужасно, – наконец мрачно произносит он. – Я не общался с ними уже много лет. С самого нашего развода. Бедный Майк!
Мое сердце снова сжимается от горя. Мне хочется закончить этот разговор.
– Мне нужно идти, Энди. Сегодня выдалось кошмарное утро.
– Конечно, – говорит Энди. – Я сожалею, Дженнифер. Сожалею обо всем. Я вел себя как осел.
– О, не льсти себе.
Он бормочет:
– Любой, кто не позволяет своей бывшей жене сообщить, что она не умирает, – просто осел.
– Да, – отзываюсь я, – тут я соглашусь.
– И ты действительно беременна. Кто отец?
– Ты его не знаешь.
Энди молчит, словно ожидая, что я собираюсь сообщить ему имя.
– Пока, Энди, – говорю я и отключаюсь.
Глава 6
Похороны Эмили проходят очень быстро. По большому счету, она давно уже была по факту мертва, так что заслужила быстрое погребение. На улице сияет солнце – как будто она нашла способ сказать нам, что теперь наконец-то счастлива.
Майкл, в темно-сером костюме, белой рубашке и узком черном галстуке, выглядит совершенно разбитым. Словно уничтоженным. Я очень ему сочувствую. Он всегда так поддерживал Эмили, с упорством, достойным восхищения. С ней было непросто. Но никто никогда не говорил, что любить просто. Людей на церемонии очень много. Кого-то из них я хорошо знаю, кого-то – только шапочно.
Изабель пришла сюда, чтобы поддержать меня. Оливия с Анной-Марией тоже пришли. Эмили была нашей подругой. Мы едины в своей печали, и больше нет места для обид.
Мама Эмили одета во все черное. На ней огромная черная шляпа и темные очки. Она выглядит как кинозвезда.
Мне приходится нырнуть под ее шляпу, когда она рассеянно меня обнимает, и при этом мой живот упирается в ее живот.
– Мне так жаль, – произношу я.
Мэрион снимает черные очки и промокает платком глаза.
– Ты беременна, – замечает она, – как замечательно.
Это очень мило с ее стороны, потому что едва ли она действительно так думает. Мэрион переводит взгляд на мой живот.
– Для меня больше ничего не имеет значения, – говорит она. – По крайней мере сейчас. Но тебе новая жизнь принесет надежду. Я рада, что надежда по-прежнему есть в нашем мире. Желаю тебе всего самого лучшего. Будь счастлива, Дженнифер.
Мэрион смотрит на Изабель.
– Вы, наверно, помните мою сестру Изабель, – говорю я, – а также Оливию и Анну-Марию.
– Здравствуйте, миссис Чэмпион, – бормочут они в унисон. – Очень соболезнуем вашей утрате.
– Очень мило с вашей стороны, что вы пришли.
Она любезно улыбается, надевает темные очки и идет дальше. Мы же движемся по длинной дорожке прочь от кладбища. Мы шагаем в тишине, и лишь расшатанные камни хрустят под нашими ногами.
Анна-Мария вызвалась подвезти Оливию. Я предупреждала Оливию, что не стоит, но она решила воспользоваться предложением.
– Твоя машина на парковке? – спрашивает Изабель.
– Нет, она была заполнена, я припарковалась снаружи, – отвечает Анна-Мария.
– Как и я, – замечаю я, и мы отправляемся дальше.
Автомобиль Анны-Марии стоит буквально сразу за воротами кладбища.
– Как тебе удалось припарковаться тут? – интересуется Изабель.
– Я то же самое ей сказала, – вставляет Оливия. – Просто повезло, что нас не заблокировали.
