– Пошел вон! – Я бросаю ему в спину еще горсть колбасок.
Он хватает пальто и захлопывает за собой входную дверь. Я слышу на улице короткое пиканье сигнализации и тяжелый стук автомобильной дверцы.
Я прислоняюсь спиной к стене и сползаю вниз. Сижу, уставившись в никуда, а затем разражаюсь истерическим смехом, обдуваемая из щели холодным воздухом. Смех переходит в такой же истерический плач.
Что это сейчас было? Что, блин, это сейчас было?!
Наконец я поднимаюсь и иду обратно в гостиную. Смотрю на осколки нашей фальшивой любви, беру баллончик со сливками и заливаю все вокруг.
На краткий миг мне становится хорошо.
– Ну, это черт знает что, – произношу я вслух и сажусь на диван, так что хвост оказывается между ногами.
Я оглядываю комнату в печальном раздумье. Вот и все, думаю я. Все кончено. Со всеми разобрались. С Гарри, Энди, Элизабет, да и с Эмили тоже, по большей части. Я потеряла их всех. По-разному, но они все ушли. Единственная, кто осталась со мной, – это Изабель. Кто бы мог подумать? Я окидываю взглядом прошлое и, как ни странно, осознаю, что буду скучать по ним. Потому что нельзя разорвать отношения, какими бы токсичными они ни были, и не чувствовать при этом горя. Однако при всех потерях и переживаниях у меня остается вот это. Я складываю руки на животе. Да, это.
Что вам предначертано, с вами и случится.
– Тебе лучше оставаться там, крольчонок, – говорю я, поглаживая живот. – Тебе лучше оставаться там, где ты есть.
Глава 21
– Заходи, заходи, – говорит Изабель, – дай я возьму твои пакеты.
– Спасибо, – благодарю я. – Все подарки – в большом пластиковом пакете.
– О, как волнительно! Тогда держи его ты. Положи под елкой в гостиной. Мы не открываем подарки до завтра. Посмотрим все после рождественского обеда. – Она смотрит на меня: – Ты ведь можешь подождать?
– Думаю, да. Это ведь ты всегда была нетерпелива.
– Я до сих пор такая, – сестра с озорным видом хихикает. – Я уже украдкой подсмотрела, что Мартин купил мне. Могу сказать только, что с его стороны это очень, очень щедро.
– Повезло тебе!
– Но не говори ему, ладно? – На секунду Изабель принимает испуганный вид. – Я притворюсь удивленной, когда его открою. Только не смеши меня!
В ее поведении есть нечто обнадеживающее. Да, пусть мы становимся старше, однако на Рождество по-прежнему можем позволить себе вернуться в детство. Стать дерзкими, глупыми и смешными, пожарить сосиски на костре и… хотя, не важно.
Дом Изабель красиво украшен. Гораздо интереснее и продуманнее, чем я могла бы даже вообразить, не говоря уж о том, чтобы исполнить. Интереснее, чем когда-либо было у нас в детстве. В доме вкусно пахнет – апельсинами, корицей и гвоздикой. Повсюду горят ароматические свечи.
И дверные проемы, и бордюры на стенах, и деревянные перила – все украшено просто восхитительно. И Изабель наверняка покупала украшения не в магазине «Всё за фунт».
Я прохожу с тяжелой сумкой в гостиную, где в углу у французских окон стоит самая большая елка, которую я когда-либо видела в жизни, наряженная белыми и серебряными игрушками, стильными и со вкусом подобранными, будто прямиком из журнала. Чудесная белая гирлянда элегантно обвивает дерево, так что проводков не видно (как у Изабель так получается?), а под самой елкой лежат целые горы подарков, словно с какого-то подарочного склада. Будто весь мешок Санты разорвался у них в доме.
Я-то выбросила из своего дома все украшения, все, что приготовила, в том числе и еду. Просто сгребла все в мусорный мешок. Рождественская елка по-прежнему горела, но я была сломлена. Я хотела выкинуть и джемпер Гарри, но передумала и решила подарить его Мартину. А потом сидела и плакала под песню «Эта прекрасная жизнь».
Я вытаскиваю из пакета свои подарки и принимаюсь раскладывать их под елкой Изабель.
Подарок для Мартина выделяется как самый гламурно упакованный из всей моей коллекции. Жаль, что я не завернула его по-другому, а то в таком виде он вызывает слишком много нежелательных воспоминаний.
Как я вообще позволила Гарри вернуться в мою жизнь? Как снова ему поверила? Ведь правда заключается в том, что люди не меняются. Меняется лишь наша точка зрения, ракурс. Мы видим то, что хотим видеть, а в Гарри я хотела замечать только лучшее. Я не желала видеть ложь. Даже если бы я и в первый раз сказала все, что думала, финал от этого не изменился бы. Потому что Гарри никогда не любил меня. Он был просто убедительным обольстителем. И как ни трудно – это нужно признать, потому что третьего раза не будет. Все на самом деле кончено.
Но эй! Уже Рождество, и я жива, и хотя разбитое сердце ноет, я справлюсь. Потому что это то, что нужно сделать.
Я складываю пустой пакет и отступаю назад, глядя на елку. Как же красиво! Это немного исцеляет мое раненое сердце.
– Дженнифер, – говорю я вслух, – все будет хорошо.
– Что будет хорошо? – интересуется Изабель.
– Господи, ты меня напугала.
– И часто ты разговариваешь сама с собой?
– Понятия не имею, – отвечаю я. – Никого нет рядом, кто бы мог сказать мне.
Сестра подходит и обнимает меня за талию.
Я кладу голову ей на плечо, и мы стоим, глядя на елку.
– Прекрасная работа, – хвалю я. – Ты хороша в этом деле, ну, ты знаешь.
– Спасибо, – отзывается Изабель, – я ведь не просто красивая пустышка.
– Да я поняла это уже давно.
Она чуть сжимает мою талию.
– Ого, – произносит она, – кажется, менопауза принесла тебе несколько лишних кило. Тебе нужно начать заниматься йогой. Лучше разобраться с этим раньше, чем позже. Позже все усилия могут пойти прахом.
И тут я решительно говорю:
– Я беременна.
Вот так просто и выкладываю.
– Да брось! – фыркает Изабель.
– Правда.
– Тьфу, – она разворачивает меня лицом к себе, – не шути так.
– Я и не шучу.
– Святые угодники! У тебя просто одно чудо за другим. – Она прижимает меня к своему стройному телу. – Я не могу за тобой угнаться. Недавно ты умирала, потом страдала от пременопаузы, а теперь что, ешь за двоих?
– Надеюсь, что так, – отвечаю я. – Я на тринадцатой неделе. Никогда раньше не заходила так далеко.
– Почему ты раньше не сказала?
– Не хотела сглазить.
– Тринадцать недель – это хорошо! – Сестра отрывается от меня, и мы смотрим друг на друга. – А что Гарри чувствует по этому поводу?
– Ну… Как бы сказать…
Кажется, Изабель ощущает мою неловкость.
– Давай продолжим этот разговор, когда все отправятся по кроватям? – предлагает она. – Прежде чем Санта спустится по трубе, опрокинет рюмку хереса и попытается меня трахнуть.
