– Если только мать-природа не сделает это первой.
И вдруг все сразу обрушивается на меня. Каждое потрясение, каждый взлет и падение за последние несколько месяцев. И это уже слишком. Я разражаюсь слезами прямо перед этой женщиной, которую впервые вижу. К моему удивлению, она обнимает меня, и я рыдаю на ее плече.
– Извините, – всхлипываю я, – все это выбило меня из колеи. Просто у меня выдались напряженные месяцы…
Узистка молча обнимает меня, пока мои рыдания не стихают. А потом берет мои ладони в свои, глядя на меня с сочувствием.
– Все в порядке, – заверяет она. – Вы не должны чувствовать вину, если не хотите ребенка. Это ваше тело и ваше право.
– Нет, – говорю я, – может, я и хочу его. – Я сильно сжимаю ее руку от волнения. – А может, и нет. Я имею в виду, что всегда хотела ребенка, но это совсем не то, чего я ожидала. Не сейчас. В любом случае, я даже не смею верить, что могу выбирать в таком вопросе… – Я с трудом сглатываю слезы. И опять начинаю всхлипывать. – Обычно я теряла детей до истечения двенадцати недель…
– О, мне так жаль, – откликается женщина. – Я только позволю себе заверить вас, что сердцебиение плода – это хороший знак. Но я полностью понимаю ваши чувства.
Она снова обнимает меня и смотрит в глаза.
Я киваю:
– Я уже в порядке, спасибо.
Узистка берет бумажное полотенце и вытирает гель с моего живота, а затем и со своего белого халата, где я к ней прикасалась.
– Давайте я вам принесу немного воды.
Она выходит из кабинета, и дверь за ней мягко закрывается. Я сморкаюсь, радуясь в душе, что эта женщина оказалась такой понимающей.
Возможно, она постоянно видит таких, как я?
Узистка скоро возвращается и протягивает мне пластиковый стаканчик с холодной водой.
– Вчера вечером у меня было небольшое кровотечение, – признаюсь я, понимая, что должна сказать ей.
Женщина смотрит на меня с беспокойством:
– Насколько небольшое?
– Капля. Буквально одна капля. Но свежая кровь.
– Хорошо. Это могло быть смещение плаценты. Если это случится снова, вы должны сразу же прийти на прием.
– До этого у меня был секс.
– Хм, ясно, – говорит она. – Важнейший показатель – это сердцебиение. Просто будьте осторожнее.
– Вы имеете в виду, больше никаких плетей?
Узистка едва не шарахается в сторону.
– Да я шучу, – успокаиваю я ее.
Реальность такова, что у меня, возможно, больше не будет секса. Не в том случае, если Гарри узнает о моей беременности. Мне останется лишь с ним попрощаться, это точно. Он не захочет ребенка, тем более чужого. Или захочет? Боже, я не знаю. Сейчас я вообще ничего не знаю. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.
Узистка отходит к раковине вымыть руки.
– Ну, я надеюсь, все выйдет так, как вы захотите. – Она ласково мне улыбается. – И возможно, мы снова увидимся. Вы сможете сами найти выход?
– Да, – киваю я, снимаю с вешалки у двери кардиган и пальто и перекидываю их через руку. И когда я выхожу через приемную на улицу, в моей голове крутятся мысли об этом посещении.
Я рада, что смогла попросить ее не называть меня мамочкой. Раньше я бы промолчала, позволила бы ей весело щебетать, водя датчиком по моему обнаженному животу. Я бы остро ощущала свою уязвимость, но терпела бы и сдерживалась. А потом мучилась бы всю дорогу домой, и у нас не случилось бы этого значимого разговора, который оказался мне так нужен.
Если я чему и научилась за последние несколько месяцев, так это тому, что чем больше я говорю и стараюсь быть услышанной, тем лучше люди реагируют. Хорошие люди. Ну а другие – те, кто защищается, злится и ожесточается, – больше не важны для меня. А вот что важно, по-настоящему важно – то, что я – я! – беременна…
Глава 17
Мы с Оливией собираемся за покупками к Рождеству, надеясь, что в воскресенье в магазинах окажется меньше народа, чем в субботу, однако, если трезво смотреть на вещи, у остальных покупателей наверняка та же идея.
И я взволнована, конечно.
Еще недавно я даже не думала, что вообще смогу встретить Рождество. А теперь у меня длинный список глупых подарков, что само по себе уже праздник. Правда, предвкушение немного омрачается тем, что мне нужно рассказать Оливии о своей беременности. Полную правду. А заодно и про секс на пустоши. Сейчас это кажется немного неприличным и нелепым.
Но всему свое время – первым делом покупки.
Я добираюсь до «Селфриджеса»
[38] раньше и выбираю несколько небольших подарков, складывая их в корзину и вычеркивая получателей из списка. И как раз стою в очереди к кассе, погруженная в сумбурные мысли, когда появляется Оливия.
– С наступающим, – внезапно шепчет она мне прямо в ухо, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности. – Извини, не хотела тебя напугать.
Мы обмениваемся поцелуями.
– Как дела?
«Пока не родила», – думаю я.
– Хорошо. Надеюсь, ты не против, что я уже начала закупаться.
– Ага, – говорит Оливия, – и я тоже!
В руках у нее несколько пакетов. Очередь довольно живо движется вперед.
– И что ты выбрала для Гарри? – интересуется подруга, заглядывая в мою корзину.
– О, это не для него. Я собираюсь подарить ему что-нибудь в ироничном духе. А что ты купила для Дэна?
– А мы договорились ничего не покупать друг другу в этом году. Мы отложим эти деньги на медовый месяц.
– О, Лив! Ты не можешь так поступить. Давай пойдем в «Примарк»
[39] и купим им обоим по ужасному рождественскому джемперу.
– Хм, мне нравится эта идея, – отзывается она.
Я расплачиваюсь на кассе, и, выйдя из магазина, мы пробираемся сквозь толпу через дорогу, чтобы заполучить пару дурацких джемперов.
– Что думаешь об этом? – спрашивает Оливия, расправляя в руках черный свитер со звездами.
– Точно нет, – отвечаю я. – Этот почти приличный. Теряется весь смысл.
Она глядит на меня, как бы говоря: «Ты серьезно»?
Я тем временем откапываю и вытаскиваю на свет другой свитер – ярко-зеленый, с мультяшной мордой оленя с большим красным носом.
– Вот! Ничего не может быть нелепее.
– Блестяще, – комментирует Оливия, – я его уже ненавижу.
Я хватаю красный, с большим рождественским пудингом, украшенным остролистом и глазурью. Идеально для Гарри.
