Однако мы оба знаем, что «по его» произошло бы в любом случае.
Часть 2
Глава 1
Вы, наверное, думаете, что я должна радоваться и праздновать свою удачу, как посоветовал доктор Маккензи. Но все не так просто.
Полтора месяца я мысленно готовилась к смерти, и это оказалось шоком – узнать, что я буду жить. Хороший шок, конечно, но тем не менее острый.
Я чувствую себя виноватой. Возможно, это «вина выжившего», потому что… ну, как насчет женщины, которая должна была получить эти результаты?
Я знаю, доктор Маккензи сказал, что возьмет ответственность за нее на себя, но все же… Мысли о ней преследуют меня. Есть ли у нее шанс исполнить предсмертное желание? Или она уже умерла? Кто-нибудь держал ее за руку?
Думать об этом тяжело…
Еще я ощущаю странное смущение. Просто не знаю, как справиться с этой новостью. Как мне рассказать людям?
«Да, кстати, я вовсе не умираю. У меня просто пременопауза».
Неужели все так прозаично? Разве это не могло быть хоть немного эффектнее? Я чувствую неловкость и стыд. Подавленность.
И еще кое-что кажется странным и эгоистичным: я осознаю, что мне будет не хватать внимания, как бы нелепо это ни звучало. Ведь когда окружающие думают, что ты умираешь, они уделяют тебе больше внимания.
Ради тебя они забрасывают дела и думают о тебе больше, чем обычно. И, если честно, мне это нравилось.
Теперь же я беспокоюсь, что люди перестанут мной интересоваться, потому что я – это снова я. Обычная скучная Дженнифер из отдела кадров. Да, я знаю, что приспособлюсь к нормальной жизни, как привыкаешь вновь к будням после отличного отпуска. Но в данный момент мысль о возвращении к непримечательной нормальности кажется довольно неприятной. Мой разум снова и снова пытается отыскать во всем этом смысл.
Я думаю, что у меня как минимум посттравматический стресс. В клинике доктора Маккензи определенно считают именно так. Они даже предложили мне год бесплатной психотерапии.
«Вам может помочь, если вы захотите об этом с кем-то поговорить», – пояснил доктор Маккензи. Как вам такое понравится? Однако я не хочу ни с кем обсуждать произошедшее, тем более с психотерапевтом.
Я выключила свои телефоны, потому что, если кто-то позвонит, мне придется рассказать правду, а я пока не готова. Ошибка была не моя, но все равно я чувствую себя обманщицей.
Да, Оливия наверняка не сочтет меня мошенницей. Она придет в восторг. А как остальные? Смутится ли Фрэнк оттого, что показал свою уязвимость, ослабил бдительность? Позволит ли вернуться мне на работу или больше не сможет смотреть мне в глаза? Что подумает Изабель? Пожалеет ли, что рассказала о Барри, потому что я не унесу ее секрет в могилу в ближайшее время? Призналась ли бы она в своем романе, если б не моя «смертельная болезнь»?
И если я когда-нибудь столкнусь с Энди, будет ли он шокирован и раздражен, решив, что его эмоционально шантажировали, чтобы он признал правду о своем браке?
И – о мучение и стыд! – будет ли Гарри по-прежнему любить меня? О, пожалуйста, пусть Гарри все еще меня любит!
Посмотрим правде в глаза: написала бы я эти чертовы письма, если бы не думала, что умираю? Конечно, нет. Но разве в этом суть? Постоять за себя стоит риска. Это важнее, чем гордость. Важнее, чем страх потерять достоинство. Даже когда ты не умираешь. Мне просто нужно убедить себя в этом.
Я открываю ноутбук и начинаю безрассудно гуглить информацию о пременопаузе, зная об опасностях подобного любопытства. Я должна – мне требуется точно понять, что это значит. В чем значение «пре»?
На эту тему есть куча сайтов. Я выбираю тот, что кажется самым удобным, и прокручиваю страницу вниз до «симптомов». Количество параллелей с тем, что недавно было моим «очень редким расстройством крови», поражает. Потливость, головокружение, депрессия, недосып, перепады настроения. Ага, хорошо, что это никогда не доходит до лихорадки и бреда и не сравнится с кровавой рвотой или комой – штуками, которыми меня пугали брошюры по поводу моего «озиса»; но неудивительно, что я не сомневалась в первоначальном диагнозе. Однако почитали бы вы эти жалобы на форуме! Некоторые женщины, переживающие менопаузу, чувствуют, что умирают. Иногда они даже хотели бы умереть… Нет, едва ли мои страдания являются психосоматическими – мне кажется, все хуже. Мне следовало бы приготовиться, но я никогда не была готовой к гормональным перестройкам.
Наша мама ни разу не обсуждала с нами устройство тела. Когда мы с Изабель стали достаточно взрослыми, чтобы узнать о сексе, она просто вручила нам книгу «Откуда я взялся?».
Остальное я узнала из школьных сплетен в раздевалке. Иногда мне кажется, мама жалела, что у нее не сыновья и поэтому нельзя предоставить отцу освещать интимные вопросы. А ведь это долг матери – предупредить дочерей о всех потенциальных опасностях женского существования, начиная с половой зрелости. И сделать это лучше, чем «Гугл». Потому что от гугления любой болезни так и хочется вышибить себе мозги.
Мать может держать тебя за руку, смотреть тебе в глаза и обсуждать все открыто. Чтобы, когда это случится, ты могла вспомнить информацию, которую она старательно поместила в твой мозг, и подумать: «Ах да! Я выживу. В конце концов, взять маму – она проходила заместительно-гормональную терапию и чувствовала себя отлично». Конечно, я не знаю точно, пользовалась ли мама ЗГТ. Только предполагаю, что пользовалась. В конце концов, это лекарство, а мама являлась фанатом таблеток. Она вообще не принимала идею стоического страдания. Антибиотики вредны для вас? Чепуха, говорила она. Но почему она не обсуждала с нами телесные вопросы? Почему «секс», «вагина» и «менопауза» считались такими грязными словами, что она даже не могла произнести их? Чего она так боялась? Нашего возмущения? Обвинений в том, что мы родились девочками?
Я понимаю, что мне нужно поговорить с Изабель. Я должна спросить ее, как она относится к своим дочерям. Надеюсь, она не совершает ту же ошибку, что и наша мать?
Дочерям нужно оказывать поддержку. Во всем. Сейчас даже больше, чем когда-либо.
Я смотрю, который час. Час ночи. Я потратила кучу времени, глазея в экран. Пора уже ложиться спать и как-то подготовиться к новой жизни и рассказу о том, что моя болезнь была обманом.
То есть нет, не обманом! Ошибкой.
Я раздеваюсь и стою перед зеркалом в ванной, собираясь почистить зубы. И сообщаю своему отражению, что здорова. Просто я вхожу в новый гормональный цикл, пусть это и ужасно.
И еще я хороший человек. Мои друзья поймут эту ошибку и порадуются за меня. Я отдаю себе отчет, что это будет не очень-то легко и просто. Пожалуй, это станет самым большим испытанием любви и дружбы, которое я когда-либо проходила. Слава Богу, я не поддалась уговорам Пэтти и не рассказала остальным коллегам!
А потом я встряхиваюсь и выпрямляюсь. Я буду жить.
