– Ну конечно.
Она прикусывает губу.
– Нет, нет… я не могу! Извини. Я такая эгоистка. Не стоит обременять тебя моей жалкой историей. У тебя и своих забот хватает.
Я раздраженно вздыхаю:
– Вообще-то я бы хотела для разнообразия побеспокоиться о ком-нибудь, кроме себя.
Изабель умоляюще на меня смотрит:
– Сейчас уже настал «винный» час?
[32]
– А если нет, то пить нельзя?
– Нельзя, – улыбается она, – по крайней мере, в моем доме.
Я отправляюсь на кухню и роюсь там в поисках белого вина, но у меня осталась лишь пара бутылок красного.
Я ведь не собиралась пополнять свои винные запасы.
– Мне неловко, – кричу я из кухни, – но есть только красное вино. Или виски.
– Красное вино – это хорошо, – отзывается Изабель. – И может быть, немного воды.
– А как насчет зубов?
– Вот потому и нужна вода.
– Конечно, – говорю я.
Я открываю бутылку и наполняю для нее большой бокал. Потом наливаю нам воды и возвращаюсь в гостиную. Изабель как раз глядится в свое маленькое зеркальце, смывая потеки туши.
Она быстро его захлопывает и убирает обратно в сумочку.
– Спасибо, – она берет с подноса бокал вина, и я ставлю воду на пол рядом с ней.
– Так кто же он?
Изабель изумленно на меня смотрит.
– Почему ты так сказала? – интересуется она, однако выражение ее лица уже все мне сообщило.
– Потому что я не знаю, что еще это может быть. У тебя ведь нет редкого заболевания крови, правда?
– Нет, – всхлипывает сестра. – Определенно нет. – Бокал с вином дрожит у ее губ. Она медленно вздыхает и медленно отпивает. – Ты права. У тебя, должно быть, есть шестое чувство. Он учитель в школе Сесилии. Я не знаю, что делать.
– И у вас роман?
– Да. – Изабель шмыгает носом. – Не осуждай меня. Я знаю, это твое больное место.
Я прикидываю в уме.
– И как долго это продолжается?
– Недолго… кажется, год. Он был классным руководителем у Сесилии.
Я стараюсь не выдать своего удивления, но, кажется, не слишком успешно.
– Мартин ведь ничего не подозревает?
– Нет. – Изабель на секунду задумывается. – Ну, если и подозревает, то не подает виду.
– А девочки?
– Нет. Мы очень осторожны. И если бы школьные сучки что-то заподозрили, я бы узнала, потому что все бы узнали.
Я подтягиваю колени к груди.
– Так в чем же, помимо очевидного, проблема?
Ее лицо вытягивается, как будто она собирается закричать.
– Он хочет, чтобы я ушла от Мартина.
– Хм-м… А ты хочешь оставить Мартина?
– Нет… В смысле, я не уверена. – Она подносит руку ко лбу. – Эту проблему невозможно разрешить.
– Все возможно, Изабель. Он женат?
– Нет. Ему двадцать девять. Никогда не был женат.
– Ух ты, какой молодой!
Сестра пытается скрыть застенчивую улыбку.
– Так что, скорее всего, все пройдет, – подбадриваю ее я.
Однако она приходит в ужас:
– Почему ты так говоришь?
Тут я понимаю, что Изабель серьезно относится к этому мужчине и угасание страсти определенно не входит в ее планы.
– Ну, не знаю, – говорю я осторожно, обдумывая каждое слово, – он молод. Возможно, он захочет остепениться.
– Да, я уже сказала! Он хочет. Со мной.
– И завести детей.
– Да! Со мной!
– Мне неприятно напоминать тебе об этом, Изабель, но тебе почти сорок восемь. Это маловероятно, не так ли?
– Это очень даже вероятно. Конечно, не обычным путем. Менопауза сделала свое дело, но я не об этом. Я имею в виду, у него будут девочки. Он любит Сесилию. Я уверена, что он также полюбит Софию.
– Значит, ты собираешься бросить Мартина?
Мне очень жаль этого чудака.
– Нет. Я не могу так поступить с Сесилией и Софией.
– Тогда я не понимаю. В чем же дело?
– Я не хочу оставлять и Барри.
Кажется, мой смех удивляет нас обеих.
– Изабель! У тебя не может быть романа с кем-то по имени Барри. Это противоречит всем правилам.
Изабель молча на меня смотрит, и я понимаю, что она не находит здесь абсолютно ничего смешного.
– В чем разница между Барри и Гарри? – рявкает она.
«В одной согласной», – думаю я. О, эта сила согласной!
– Да, ты права, – говорю я.
– В любом случае, если бы ты встретила его, ты бы так не сказала. Он такой красивый, что имя тоже становится красивым.
– Не сомневаюсь. Так почему ты должна что-то решать?
Изабель прищуривается, глядя куда-то сквозь меня.
– Потому что он угрожает рассказать Мартину, если я этого не сделаю, – шепчет она.
Мне кажется, что в комнате что-то изменилось.
– Боже мой, Изабель! Это ужасно. Это ведь шантаж. Неужели Барри не понимает, насколько это плохо? Что это сделает с девочками? С их учебой, отношениями с тобой, с их отцом? С ним? Это же все разрушит!
– О Боже! Все разрушит? Ты так думаешь?
– Ну… да. А ты разве нет?
– Я стараюсь не думать об этом.
Вот в том-то и проблема, когда вы ведете безоблачную жизнь. Вы просто не знаете, как быть, если все начинает идти не по-вашему.
– Думаешь, он выполнит угрозу? – спрашиваю я. – Рискнет своей работой? Думаешь, он настолько безрассуден?
– О Боже, Дженнифер, ты меня пугаешь. Я правда не знаю. Никогда не думала об этом. Все это слишком ужасно. Мне хочется свернуться калачиком и умереть!
– Хочешь поменяться местами?
Она замолкает на мгновение.
– Я не это имела в виду. Ты же знаешь.
– Знаю, знаю.
Я подтягиваю ноги ближе к груди. Изабель допивает вино.
– Хочешь еще?
– Нет, я за рулем. Я должна была приехать на такси, но мне нужно забрать девочек из школы.
– В это время вы и встречаетесь с Барри?
– Нет! – возражает она с неудовольствием, будто это самое бессовестное предположение. – Нет! Я же сказала, мы очень осторожны.
