Суд над Фуксом начался 28 февраля 1950 года. Не прошло и месяца после его ареста. Правосудие торопили сверху, поскольку журналисты раздували огонь ежедневно, и в верхах опасались, что пожар, если он возникнет, сметет правительство Эттли. Американцы прислали запрос на выдачу Фукса, поскольку часть его подпольной деятельности осуществлялась на их территории. В США его, несомненно, ожидал бы электрический стул, так же как это произошло с супругами Розенберг. Но судья отклонил этот запрос, объявив, что рассмотрению подлежит нелегальная деятельность господина Фукса на территории Соединенного Королевства. Единственное упоминание об американцах прозвучало в самом начале: «Как нам сообщили американские коллеги, утечка данных из Лос-Аламоса была осуществлена теоретиком из Британской миссии…»
На суде Фукс не назвал ни одного из соучастников, за исключением Генри Голда, его связного в Лос-Аламосе, который был уже известен американским спецслужбам. Ничего не сказал он и о своих коллегах по Лос-Аламосу и Харуэллу, предоставив желающим подозревать, кого им вздумается. Суд приговорил его к четырнадцати годам тюремного заключения. Британское гражданство Фукса было аннулировано, на что он чрезвычайно обиделся. Фактически – за хорошее поведение – срок был сокращен на треть. Фукс просидел в тюрьме девять лет. Незадолго до освобождения Руди написал ему письмо, предлагая помощь в поисках работы, но ответа не получил. 23 июня 1959 года полицейский автомобиль доставил Фукса из тюрьмы в аэропорт Хитроу в Лондоне, где его уже ждал польский лайнер. В Восточном Берлине, столице Германской Демократической Республики, Фукс получил кресло заместителя директора Ядерного исследовательского центра в Россендорфе близ Дрездена и был «избран» в их Академию наук. О его дальнейшей жизни мы ничего не слышали.
Пресса неистовствовала. Газеты пестрели заголовками типа «Обнаглевший атомный шпион надеется сохранить за собой место в Харуэлле» или «Куда смотрела MI5?» Эта заметка у меня сохранилась. Вот ее начало:
«Нашему корреспонденту удалось связаться с лордом Невилом Моттом. Будучи профессором Бристольского университета, он руководил диссертационной работой господина Фукса с 1934 по 1937 год. Профессор Мотт сделал заявление, подтверждающее безрассудное увлечение своего аспиранта коммунистической идеей.
“Фукс часто ходил на собрания местного отделения Ассоциации культурных связей с Россией. Изредка он приглашал и меня. Их любимым занятием были инсценировки показательных политических процессов, проходивших тогда в Москве. Фукс всегда требовал себе роль Андрея Вышинского, генерального прокурора. В этой роли он изливал на “подсудимых” такую яростную ненависть, которую я и подозревать-то не мог в этом тихом спокойном человеке”, – поведал Невиль Мотт нашему корреспонденту».
Дальше на всю страницу шла критика секретной службы и ее халтурной работы по проверке Клауса Фукса. Эта статья обсуждалась даже в парламенте. Премьер-министр Клемент Эттли сделал заявление: «Хотя это был самый прискорбный инцидент, приведший к отрицательным последствиям, у нас нет никаких доказательств, позволяющих предположить какое-либо неправомерное действие со стороны MI5».
Телефон у нас дома звонил без перерыва. Журналисты домогались интервью. Сначала Руди отделывался несколькими фразами и клал трубку. Корреспондент Daily Mail был особенно назойлив. Руди закончил свой разговор с ним словами: «Я запрещаю вам цитировать или ссылаться на меня в вашей газете». Редактор газеты проигнорировал этот запрет. Мы перестали брать трубку вообще. Однажды звонок раздался, когда я была дома одна. Я автоматически ответила.
– Госпожа Пайерлс, с вами говорят из редакции News of the World. Мы хотели бы спросить…
– Я вам ничего не скажу. И не звоните больше.
Я бросила трубку. На следующий день газета напечатала целую колонку с моими «цитатами». Журналюг – заметьте, я сознательно пишу «журналюг» – невозможно победить. Ради сенсации или по идеологическим соображениям они готовы пойти на ложь, подлог, на что угодно…
Дело Фукса не обошло стороной и советскую прессу. 8 марта 1950 года в СССР было опубликовано заявление ТАСС:
«Агентство Рейтер сообщило о состоявшемся на днях в Лондоне судебном процессе над английским ученым-атомщиком Клаусом Фуксом, который был приговорен за нарушение государственной тайны к четырнадцати годам тюремного заключения. Выступивший на этом процессе в качестве обвинителя генеральный прокурор Великобритании господин Шоукросс заявил, будто бы Фукс передавал атомные секреты агентам советского правительства.
ТАСС уполномочен заявить, что заявление является грубым вымыслом, так как Фукс не известен советскому правительству и никакие “агенты” советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».
Через несколько месяцев после суда над Фуксом из Харуэлла бежал Бруно Понтекорво, очаровательный итальянец и наш приятель еще с римских времен. Во время войны он работал в Монреальской лаборатории. Отправившись в отпуск в Финляндию с семьей, он исчез. Чуть позднее они «всплыли» в Дубне, под Москвой. 29 октября 1950 года газета Sunday Express опубликовала на первой странице статью под заголовком «Обеспокоенные ученые – беженцы с континента: атомные эксперты обеспокоены делом Понтекорво». Статья содержала слабо завуалированные выпады против иностранных ученых, работавших в Англии. Текст перемежался фотографиями Макса Борна, Отто Фриша, Франсиса Саймона, Джозефа Ротблата, ну и конечно Руди. Руди отправил в редакцию сердитое письмо. Вскоре оно было напечатано под заголовком «Я не обеспокоен». Среди прочего, Руди писал: «Если бы из атомных проектов в Англии и Америке были исключены физики иностранного происхождения, это исключило бы любые утечки атомных секретов в первую очередь потому, что этих секретов просто не было бы».
Расследование ФБР
Разумеется, как и ожидалось, секретные службы Англии и Америки начали расследования в отношении коллег Фукса. Руди оказался в особом положении: именно он в мае 1941-го пригласил Фукса в атомный проект и в 1944-м привез его в Лос-Аламос. Фукс был правой рукой Руди в лаборатории Т1, а позднее, после возвращения в Англию, тесно взаимодействовал с ним в Харуэлле. Расследование тянулось несколько лет и закончилось полным оправданием Руди и всех его коллег.
Но… Тем временем Руди лишили допуска к секретным работам. Ему пришлось уйти из Харуэлла. «Тем лучше, – сказал он, пытаясь улыбнуться, – больше времени буду проводить со своей группой, с аспирантами». Улыбка у Руди не получилась. Меня он обмануть не мог. Я видела, как он был обижен.
Руди переживал не только за себя. У Бориса Девисона тоже отобрали допуск. В отличие от Руди, Харуэлл был его основным местом работы. Бедняга так и не смог устроиться в Англии и уехал в Канаду. Еще более печальная судьба постигла Роберта Оппенгеймера.
Как именно шла проверка наших жизненных путей, мы узнали лишь намного позднее, когда американцы рассекретили часть документов. Они касались и Фукса, и нас. Не знаю, с чего и начать…
Досье Клауса Фукса
Относительно молодости Фукса известно все. ФБР работало с документами немецкой полиции и гестапо, которые попали в руки ФБР после американской оккупации Германии. Эти годы сформировали Клауса как личность, но мне не хочется писать об этом. Слишком тяжело.
