Кончилось тем, что ехать с ним вызвались три девушки-студентки, которые действительно болтали с ним и друг с другом без умолку. Руди всегда выглядел моложе своего возраста и привлекал женские взгляды. Незадолго до войны физический факультет проводил какое-то мероприятие в начале учебного года. Идея была познакомить профессоров с новыми студентами, поэтому всем раздали таблички с именами. После официальной части были танцы. Одна девушка пригласила Руди на танец, взглянула на его табличку и спросила: «Вы, наверное, родственник профессора Пайерлса, о котором я столько слышала?» Надо сказать, что Руди умел и любил танцевать еще со студенческих времен. В Цюрихе до моего приезда он часто ходил на танцевальные вечера.
Я его совсем не ревновала. Ну… иногда притворялась, что чуть-чуть ревную, чтобы подразнить его.
Помимо Оксфорда Руди иногда ездил в Лондон. Там он встречался с фон Халбаном и тем же Саймоном, чтобы поболтать на научные темы и обсудить околонаучные сплетни. Обычно сначала они обедали в датском ресторане под названием «Три викинга». Вскоре я заметила, что Руди в шутку стал говорить «три викинга», имея в виду себя, Ганса и Франсиса, например: «Сегодня три викинга сильно поспорили о такой-то реакции».
– Руди, но как три еврейских иммигранта могут превратиться в трех викингов? Это же полный абсурд.
– В наше время любой абсурд может стать явью. Посмотри, что делается в Европе.
К июлю 1941 года комиссия MAUD подготовила и выпустила отчет в двух частях, подводящий итоги своей девятимесячной работы. Об этом я уже писала. Прошу прощения за то, что иногда забегаю на год-два вперед, а потом возвращаюсь обратно. Выдержать хронологический порядок я не в состоянии. Итак, MAUD выпустила заключительный отчет. «Выпустила» – не то слово. Разумеется, отчет был совершенно секретным. Его направили в правительство и нескольким членам высшего военного командования. Первая часть называлась «Использование урана для бомбы», а вторая – «Использование урана для генерации энергии».
К этому времени в Америке измерили сечение деления урана-235 с хорошей точностью. Оно оказалось несколько меньшим, чем Руди и Отто Фриш заложили в оценку критической массы в марте 1940-го. Критическая масса выросла, но всего в несколько раз. Резюме первой части заканчивалось так: «Атомная бомба осуществима». В само́м тексте были описаны все основные этапы, необходимые для ее производства.
На этом существование MAUD закончилось. В верхах было решено, что настала пора для более масштабного проекта, который получил кодовое название «Сплавы для труб». Предполагалось, что оно (название) обманет любого шпиона. Общий контроль над управлением «Сплавов для труб» был поручен лорду Андерсону (позднее он стал министром финансов в кабинете Черчилля), титул которого был лорд-президент совета. За практическую работу отвечал технический совет, в который вошли Чедвик, Саймон, фон Халбан и мой Руди. Председателем совета был назначен лорд Эйкерс. Марк Олифант обиделся, что его обошли, и изливал свое раздражение на каждого, с кем бы ни говорил. Мне кажется, он был прав. Именно Марк в августе 1941 года пересек Атлантический океан на бомбардировщике без какого-либо обогрева в отсеках, чтобы в Вашингтоне встретиться с Лаймоном Бриггсом, председателем Совещательного комитета по урану, созданного Рузвельтом.
– Как вам отчет MAUD? – спросил его Марк.
– Какой отчет?
– Мы послали вам итоговый отчет дипломатической почтой еще в начале июля!
– Ну… я просмотрел его. Да вы не волнуйтесь, я запер его в сейфе!
Лаймон Бриггс, помешанный на соблюдении секретности, даже и не подумал разослать отчет заинтересованным американским физикам. Олифант немедленно связался с Энрико Ферми и Артуром Комптоном. Отчет произвел на них сильное впечатление: «Итак, вопрос о том, возможна ли атомная бомба, решен. Переходим к ее созданию». В последних числах ноября 1941-го в Лондоне состоялось первое заседание Комиссии по сплавам для труб. На нем присутствовал представитель американской стороны профессор Гарольд Юри, член того же Совещательного комитета по урану. Гарольд был химфизиком с мировым именем, в начале 1930-х он открыл тяжелый водород, за что и получил Нобелевскую премию в 1934-м. С тех пор его лаборатория в Колумбийском университете занималась извлечением тяжелой воды и разделением изотопов. Вместе с ним в Лондон приехал Джордж Пеграм. Пораженные тем, насколько серьезно британское правительство относится к атомному проекту, они отправили в Вашингтон телеграмму по дипломатическим каналам. Именно после этого американская сторона и предложила Британии прямое сотрудничество, которое, к сожалению, было отвергнуто Черчиллем.
В конце концов справедливость восторжествовала: Марка Олифанта и еще пару человек включили в «Сплавы».
Одним декабрьским вечером Руди сказал:
– Знаешь, Женя, после визита Гарольда Юри и Джорджа Пеграма в конце января нас отправляют с ответным визитом в Америку.
Сказать, что я обрадовалась, – ничего не сказать.
– Рудичка, дай мне слово, что ты обязательно заедешь в Торонто повидать Габи и Рони! Габи и Рони, ура! И будешь писать мне часто-часто.
Британская делегация состояла из четырех человек: Эйкерса, фон Халбана, Саймона и Руди. Было решено, что лететь всем вместе слишком опасно. Группу разделили на три части. Эйкерс и Саймон отправились в Лиссабон (Португалия была нейтральной страной), а оттуда гидросамолетом в Вашингтон. Фон Халбан отправился на пароходе, а Руди предложили лететь на бомбардировщике вместе с летчиками, которые перегоняли к нам американские самолеты для британских ВВС.
– Руди, а почему тебя не отправили через Лиссабон? Мне кажется, так было бы безопаснее.
– Лиссабон полон немецких шпионов, которые следят за транзитными пассажирами. То, что я много занимался ядерной физикой с самого начала, хорошо известно. Мое лицо примелькалось. Если меня заметят в самолете, вылетающем в США, это может вызвать ненужные подозрения. Впрочем, у меня не было выбора. Так решила секретная служба.
Этот маршрут – на бомбардировщике через океан – был довольно известным. Я расспросила Марка Олифанта, и он сказал, что у него все прошло гладко. «Правда, – добавил он, – внутри эти самолеты не обогреваются, и я слышал от знакомых, что кто-то однажды отморозил себе ноги». Это сообщение меня никак не обрадовало. «Руди, надо что-то сделать, чтобы ты, не дай бог, не отморозил себе ноги над Атлантикой».
Бомбардировщики вылетали с военной базы Прествик близ Глазго. Но это было большим секретом. Руди получил только записку, в которой говорилось: «Вам забронирован спальный вагон в ночном поезде до Глазго. На вокзале ожидайте дальнейших инструкций». Я проводила его на вокзал в Бирмингеме и стала ждать писем. Первое пришло неожиданно скоро и содержало всего несколько строчек. «Отвезли на машине в аэропорт, взвесили и переодели в теплое. Погода плохая, пережидаю в отеле. Неслыханный завтрак: яйцо и бекон». На следующий день: «Расспросил знающих людей. Однажды кто-то отморозил палец из-за тесных ботинок».
