Проводник говорил, жуя какую-то траву и сплевывая жвачку в матерчатый лоскуток:
– Улетели, однако… – и махал рукой.
Снова смеялись нукеры, говоря, что человек не может летать вверх, а только вниз. Тогда проводник осуждающе замотал головой:
– Они могли оборачиваться птицами!.. У них был лымбель-куп – мог летать орлом… У них был хозель-куп – мог порхать, как кедрушка, сэнгиль-куп – становился глухарем… А оземь ударится – человеком шагает! Мурсисне-хум мог становиться гусем!
– Ух-се! – удивлялись нукеры и с почтением озирались вокруг. – Из такого гуся похлебку не сваришь!
– Так, однако… – соглашался проводник, жующий какую-то траву.
Шли дальше через подпираемые стрежневыми водами протоки, в которых трудно было определить направление течения, но которые говорили о том, что перевал преодолен и войско вышло на равнину.
Одним броском смяв благодушествующие туматские сюны в караулах, войско Дорбо-Дохсуна застало врасплох и полонило собранных на курултай всех значительных людей этого племени. Не оказав никакого сопротивления, они оказались в мешке, и нукеры их были спущены в овраг с отвесными склонами. Руки нукеров были привязаны к лежащим на шеях палкам, как раскинутые крылья.
– Глядите-ка, – смеялись покорители, – они тоже превратились в птиц!
– Вон глухарь!
– А вон и петел!
Однако Суон Ботохой-хотун вместе с другими великими туматскими тойонами содержали в отдельных белых суртах. Первое же, что сказал Боорчу, когда его развязали, звучало так:
– Уж лучше вообще никогда не жениться, чем пережить такое!..
На что Дорбо-Дохсун ответил:
– Как же легко ты отказался от своего заветного желания! Поздно! хан вряд ли отменит свой указ и быть тебе еще тридцать раз женатым!
Через пять дней вернулся посыльный из ставки Чингисхана и передал, чтоб туматов не унижали ни казнями, ни битьем, ни поборами, а оставили их на родовых землях, заручившись крепким согласием войти в состав нового ила. Хорчу же было велено взять в жены тридцать девушек из лучших туматских родов. Дорбо-Дохсун получил приказ переправиться с основным войском обратно и встать на ключевых высотах, не приближаясь к укрепленным рубежам владений Алтан-хана.
Старые воины понимали – зреет большая война.
Глава семнадцатая
На Запад
В высоких горах направляйся к переходу;
В широком море направляйся к переправе.
Не тревожься, что далеко: пойдешь – доберешься;
Не тревожься, что тяжело: станешь поднимать – поднимешь.
Зубы, чтобы есть мясо, – во рту,
Зубы, чтобы грызть человека, – в душе.
Силою тела можно победить одного,
Силою духа можно превзойти многих.
Из завещания Чингисхана своим сыновьям.
Лубсан Данзан, «Алтан Тобчи» («Золотое сказание»)
За все время после ухода войска Джучи на северо-запад лишь раз присылал он сообщение о благополучной переправе через реку, да еще раз – о прибытии к подножию Алтайских гор. И уже больше месяца от него не было известий.
– Сердце ребенка – в камне горы, – сокрушалась Ожулун, слепнущими глазами высматривая что-то за чертой небосвода. – Ничего не меняется в людях, когда бы они ни жили. Пока за юбку бабкину цеплялся – бабка нужна, а как сел в седло да опоясался сабелькой – все, бабка: чихни и забудь!
– Бестолковая голова у твоего внука! – говорил и Тэмучин. – В кого он такой, шайтан знает! – говорил не в сердцах, а для поддержки Ожулун. Сам-то он отчетливо понимал всю тяжесть управления огромным войском в первом большом походе, а потому пояснял Ожулун: – Ты не убивайся так. Подумай, ведь края, куда снарядился Джучи, не близкие и живут там десятки незнакомых племен… Искать с ними единства – мудрому старику не всегда по силам! Вот и тянется время, как остывающая смола… Дурные вести без крыльев летят быстрей птицы, без ног обгоняют иноходца, так? И если их нет, значит, все ладом! И, может быть, Джучи будет молчать все лето.
Он был прав. Оказалось, что Джучи встретился с ойуратами и после долгих бесед с их ханом Худухай-Бэки уговорил того добровольно войти в ил. А ойураты были племенем крупным и уважаемым. Одного конного войска насчитывали почти тумэн. Племена мелкие, что таились в складках и распадках Алтайских гор, потянулись вслед за ойуратами – и это означало, что цель похода достигнута. Но слиянию малых рек часто предшествует половодье. И на сей раз все произошло не с бухты-барахты.
Джучи разделил войско на три крыла и стремительно объял подножие Алтайских гор. Когда разбили полевой стан, то даже бестолковые поняли, что продвижение это не осталось не замеченным ойуратами. Джучи подумал, что вскоре с той стороны прискачут гонцы или его люди начнут гибнуть от стрел, пущенных из укромных засад, что означало бы войну безо всяких церемоний. И вот дождались: от ойуратов явился человек с непроницаемым лицом, похожим на личину из красной глины и, переведя тяжелое кислое дыхание, озвучил послание своего вождя. Он сказал:
– Худухай-Бэки хочет говорить с начальником вашего войска, чтобы знать, каким ветром вас принесло и по какому умыслу вы разворошили наш муравейник – тихую и спокойную жизнь этих великих мест.
Джучи не замедлил с ответом:
– Лошади общаются ржанием, коровы – мычанием, птицы пересвистом, а люди находят понимание в разговоре. Я готов к разговору.
Худухай-Бэки был похож на двухлетнего тарбагана с глазами столетнего старика. Снизу вверх он смотрел на долгошееего Джучи так, что казалось, шапка из огненной лисицы вот-вот упадет с его умной головы и прожжет кошму на полу сурта, и лицо его не могло найти нужного ему выражения. Но, наконец, он придал ему вид мрачного удивления.
– Откуда родом? Какой крови? Какого племени? – спросил он по праву старшего по возрасту.
– Приветствую тебя, вождь, – отвечал Джучи, вежливо и спокойно глядя в напряженно прищуренные глаза Худухая-Бэки. – Может, слышал ты, а может, и нет, что все мы, многоязыкие племена с берегов Селенги, Керулена, Онона, из песков пустыни Гоби – мы объединились в могучий ил и стали зваться монголами. У нас нет намерений никого теснить и применять силу, которой у нас теперь в избытке.
– Не знаю, чего у вас в избытке, – напряженным голосом произнес ойуратский вождь. – …Не знаю, не видел… Может, хитрости и коварства у вас в избытке. Говоришь про мир, а явился с войском… А войско ощетинилось пиками да пальмами. Выходит, сначала припугнуть нас вознамерились, а уж потом мозолить языки в переговорах.
– Чужая страна – чужие обычаи, – усмехнулся Джучи. – Мы едем, никого не трогаем, но, согласись, с оружием как-то поспособней!
Худухай-Бэки рассмеялся на усмешку Джучи и не без душевного труда придал лицу глуповатое выражение:
