– К чему это все, Ханна? – спросил он.
Она немного походила по комнате, беспокойно поводя плечами, будто стараясь сбросить какой-то груз.
– Я тут почитала о твоем детстве, – призналась она наконец. – Хотя информация довольно неоднозначная.
– И?..
– И я думаю, что ты очень рано вынужден был научиться быть независимым, потому что твоя мать умерла, когда ты был еще подростком, а отец все время отсутствовал. И я могу это понять, потому что у меня было похожее детство.
– Хватит!
– Пожалуйста, Кулал! – Ее голос сорвался, когда она увидела выражение его лица, но продолжала: – Позволь мне сказать.
– Я бы настоятельно рекомендовал тебе не говорить больше ничего, потому что мне нужно принять душ, одеться и заняться делами.
Но Ханна будто бы не слышала его, и Кулал мимоходом подумал, насколько смелой должна быть бывшая горничная, чтобы противиться распоряжениям шейха.
– Я не прошу невозможного, – произнесла она мягко. – Я просто хочу, чтобы ты не убегал от меня по ночам. Я еще никогда не видела тебя таким умиротворенным, как сегодня утром, когда ты спал.
Но Кулал помнил ее ночное признание, хотя рассудок твердил ему, что проще притвориться, будто он ничего не слышал. Но он знал женщин. Если она один раз сказала эту бессмысленную фразу, то повторит вновь. Может быть, не сегодня и даже не через месяц, но однажды она снова перепутает вожделение или доброту с чем-то большим. Она скажет это снова и будет ждать ответного признания.
– Ты влюбилась в меня, Ханна? – тихо спросил он.
– Да, – выдохнула она слабо, но в ее глазах сверкали искорки надежды. – Я не хотела, это произошло как-то незаметно для меня. Да. Я люблю тебя, Кулал. Я тебя очень люблю.
Кулал смотрел на женщину, стоявшую перед ним.
На свою жену.
На жену, которая только что сказала, что любит его.
Когда он заговорил, его голос был хриплым от ярости.
– И чего ты ждешь от меня, Ханна? Чтобы я сказал, что тоже люблю тебя? Поверь мне, этого ты никогда не услышишь.
Глава 11
Ханна смотрела в гневные глаза мужа и отчаянно желала вернуть свои слова. Зачем только она это сказала? Пощекотала себе нервы признанием в любви, хотя знала, что Кулалу это будет неприятно?
Но Ханна не могла больше молчать. Она прошептала их ему вчера ночью, когда он засыпал, надеясь, что он ее не слышит. Или, наоборот, надеясь, что он слышит ее? Но теперь будто плотина внутри ее прорвалась, и она уже не могла держать свои чувства взаперти.
– Я не ожидаю ничего взамен, – добавила она быстро. – Это правда. Мы можем просто продолжать жить, как раньше. Забудь, что я это сказала.
Кулал покачал головой с горькой усмешкой:
– Так не бывает, Ханна. Теперь все изменилось. Ничего уже не будет, как раньше. Наши отношения будут становиться все более односторонними, ты захочешь большего. – Он сделал паузу. – Больше, чем я могу тебе дать.
– Кулал!
– Нет! – крикнул он. – Хочешь узнать, почему информация о моем детстве «довольно неоднозначная»? Хочешь?
В его голосе было что-то жуткое. Ханна чувствовала, что они подошли к точке невозврата, и замотала головой:
– Нет! Не говори мне ничего, если сам не хочешь.
– Конечно, я не хочу говорить! Я даже думать об этом не хотел бы до последнего дня моей жизни! Но ты загнала меня в угол! Вы, женщины, это любите! – Его лицо было темным и диким. – Вы же не успокоитесь, пока не добьетесь своего!
Он умолк. В комнате было так тихо, что Ханне показалось, что время остановилось. Потом шейх заговорил, и голос его был таким холодным, как зимний ветер, гуляющий по комнатам заброшенного дома.
– У моих родителей был нормальный брак, обычный для этого региона. Его главной целью было соединение двух великих династий соседних государств. Родились мы с братом. У отца всегда были любовницы, но он был осторожен. И не делай таких глаз, Ханна, вспомни вашу королевскую семью! Но моя мать не могла смириться с этим. Она не хотела обычный королевский брак, она хотела романтики.
Он замолчал.
– И что же случилось?
Его рот скривился.
– Ей ничего не нужно было в жизни, совсем ничего, только любовь. Это стало ее навязчивой идеей. Она из кожи вон лезла, пытаясь привлечь внимание отца. Она ходила за ним тенью. Я помню, мать часы проводила перед зеркалом, по сто раз переодеваясь, только бы ему понравиться. Однажды она даже ра зыскала одну из его любовниц и напала на нее, расцарапала ей лицо. Отец потратил кучу денег, чтобы замять это дело. – Кулал помрачнел еще больше. – Ирония заключалась в том, что это только отпугивало отца, и он старался держаться от нее подальше. А мать просто ослепла, она не видела ничего вокруг себя, кроме него, даже…
– Даже своих детей? – одними губами спросила Ханна.
Кулал кивнул:
– Да. Я убежал на войну. Все думали, что это подвиг, но это был только предлог, чтобы вырваться из ядовитой атмосферы дворца. Теперь я ругаю себя за трусость, – с горечью добавил он.
– Трусость? – переспросила Ханна. – Я читала, что тебя обожествляли за храбрость. Я видела твои шрамы.
– Да, трусость, – прошипел он. – Потому что Хайдар остался здесь. Весь кошмар этой семьи лег на его плечи. А мать становилась все более неуправляемой.
– Может быть, у нее было нервное расстройство?
– Разумеется, у нее было нервное расстройство.
Ханна отважилась еще на один вопрос:
– А она когда-нибудь обращалась к врачу?
– Да. – Кулал бесцельно бродил по комнате, полностью погрузившись в кошмарные воспоминания. Потом он остановился и повернулся к ней, его лицо было похоже на страшную маску. – Но человека можно вылечить только тогда, когда он хочет вылечиться. Она не хотела.
Он взял небольшую шкатулку с драгоценностями, как будто хотел ее рассмотреть, но Ханне показалось, что он даже не понимает, что держит что-то в руках. Поставив шкатулку обратно на стол, он поднял голову:
– Мы делали все, чтобы ее успокоить. Жили с этим, как могли. Потом я сбежал на войну. Я только по рассказам знаю, что случилось. Все было плохо. Хуже, чем обычно. Она отказывалась выходить из комнаты. К этому моменту отец уже давно отказался от своих похождений, хотел все исправить, но было слишком поздно. Мама очень любила радужных птиц, отец специально велел их разводить в наших садах. Хайдар вырезал для нее из дерева птицу и пришел показать…
Его голос сорвался. Ханна поняла, что дальше произошло что-то ужасное.
– Кулал? – тихо окликнула она.
– Она была мертва…
Ханна увидела, что его оливковая кожа стала бледной, как песок. Она не знала, каяться ей или нет, что она вызвала его на откровенность. Но теперь она уже не могла остановиться. Потому что ей казалось, что Кулал всю жизнь прятал нарыв, который разъел и почти сгноил его душу. Этот нарыв необходимо было вскрыть, как бы больно ни было, выпустить его демонов наружу, даже если это погубит их собственные отношения.
